Сага о Годрланде (СИ)

— Это что? — раздосадовано спросил я. — Здесь все бои будут такими?

Хальфсен тут же ответил:

— Нет. Это так, для начала только. Сейчас дерутся новички, пробуют свои силы. Их выводят, чтобы они привыкли к арене. Тут даже смертей не должно быть.

Вот за что мне нравился Хальфсен, так это за смекалку. Он сразу понял, что в нашем хирде будет обузой из-за малых сил, потому старался быть полезным хотя бы как толмач. Потому он прислушивался к разговорам вокруг, не робел задавать вопросы и пересказывал ответы, причем еще до того, как ему велят это сделать. При этом он всё время тренировался и с мечом, и с топором; на корабле освоился быстро, ставил мачту, помогал убирать парус, не гнушался и похлебку сварить, и рыбу выпотрошить. И его ничуть не смущало, что хёвдинг у него тех же зим, что и он. Словом, Хальфсен напоминал мне Рысь, когда тот только присоединился к хирду, разве что у Леофсуна характер потверже и хитрости побольше.

На слабых бойцов смотреть было скучно, потому мы достали мешки со снедью, перекусили, выпили вина…

Судя по силе и быстроте, на арене были карлы. Какие лучше владели мечом, какие хуже, но никто из них бы не выстоял против ульвера. Некоторые сами бросали оружие, сдаваясь, другие сражались до первой раны. Как только в какой-то из пар находился победитель, он отходил в сторону, ждал следующего победителя и сходился уже с ним. В конце на арене остался всего один воин. Как по мне, не самый умелый, зато самый выносливый и умный. Несколько боев он нарочно затягивал, чтоб сберечь силы. Со скамей ему накидали немного монет, больше бронза, но сверкнуло и серебро. Он поклонился, собрал деньги и ушел.

Затем на арену снова вышел фагр-крикун.

— Сейчас выйдет Черный мечник, — сказал Хальфсен. — Он на седьмой руне, и дар у него какой-то есть. В Гульборге его любят.

Ну, это я и сам смекнул по радостным воплям вокруг.

На песок ступил высокий, черный с ног до головы хускарл. Из одежи — только шлем, на навершие которого прикрепили длинную красную прядь волос, короткие до колен штаны, какие-то обмотки на ногах да толстые железные наручи. В правой руке меч, в левой –крошечный щит величиной с миску. Как таким защищаться? Смех да и только.

Я прежде не видел, как дерутся чернокожие воины. По правде, я и воинов таких не видал, только безрунных трэлей, потому этот бой я ждал с нетерпением.

Мечник поднял руки, и толпа взревела от восторга. Хотя противник еще даже не появился, на арену уже посыпались монеты. Глядя на их количество, я аж задумался, а не пойти ли сюда, чтоб подзаработать? Если каждый ульвер разок подерется на потеху, так и без Жирного наберем сундук серебра.

А потом прямо в земле открылась дверь, и оттуда выползла здоровенная тварь. Из-за обилия людей и мощных воинов возле арены я не мог разобрать, какой та силы, но, судя по виду, никак не меньше хельта. Вся в скорлупе и с клешнями, будто краб, но с длинными хвостами, будто слепленными из отдельных кусочков, а на концах хвостов — толстые наросты с жалом. Сама размером с теленка, глазенки если и есть, то совсем не видны. Даже я немного растерялся. Как такую бить?

Не, ну своим топором да с силой хельта я бы проломил панцирь, но сперва отчекрыжил бы хвосты: уж больно нехорошо они покачивались. Мечник, видать, думал так же. Он подбежал к твари, резко прыгнул вбок, рубанул по левому хвосту, едва успел отбить удар другого жала своим несуразным щитом. Отскочил и несколько раз встряхнул левую руку. Знать, удар был тяжелым. Раздобревшие от вина и жары ульверы подобрались и тоже посерьезнели. Мало ли как повернется жизнь? Вдруг и мы когда-нибудь встретим вот такую тварь?

Впрочем, у Бездновой отрыжки была явная слабость: уж больно она неповоротлива. Хвостами хлыщет знатно, а вот двигается едва-едва. Мечник тоже это приметил, потому ускорился. Держался он сбоку от твари, наскакивал, отпрыгивал и с очередным наскоком отрубил кончик одного из хвостов, за что едва не поплатился жизнью. Клешня щелкнула перед его лицом, но мечник резко отклонился назад, да так, что затылок оказался вровень с поясом.

Толпа взревела еще громче.

Мы переглянулись с хирдманами. Интересный у черного дар, если это, конечно, дар. Уж насколько Альрик был ловок и быстр, он все же двигался, как и остальные: прыжки, повороты, уклонения. А Черный мечник больше походил на хлыст или ветку ивы: не столько бегал вокруг твари, сколько гнулся и вертелся, уворачиваясь от ее уколов. И красная прядь волос летала вслед за его движениями, словно живая. Как долго он продержится?

После нескольких наскоков мечник отрубил все хвосты и клешни, вспорол брюхо твари. Чистый песок тут же потемнел от черной крови и кишок. Но не успели мы обрадоваться, как воин повалился наземь, содрогаясь всем телом. Тварь все же успела зацепить его отравленным жалом. К мечнику поспешили на помощь, но было уже поздно. Он несколько раз дернулся и замер.

Люди на скамьях словно лишились разума. Они визжали, кричали, топали. А ульверы молчали.

— Хороший боец, — наконец сказал Рысь.