Сага о голубой планете

— Нет, — медленно выдавил из себя Вик.

— Тогда прощай.

— Прощай.

Они молча смотрели друг на друга, по-новому воспринимая все то, что у них было, анализируя все то, что еще у них будет, по-новому понимая один одного.

— Ты летишь? — другим голосом спросила Клара.

Вик молча покачал головой.

Они опять долго молча смотрели друг на друга, понимая, что каждый сделал свой выбор и отступать не будет, они расстаются и расстаются навсегда, расставание с небольшой толикой боли и ущерба, все это должно будет быстро пройти.

И все же Вик надеялся, что осталось еще что-то непонятное и недоговоренное, разделившее их прозрачным стеклом, но отчего так вдруг тяжелы стали эти минуты?

— Ты?..

Вик рывком поднялся с кресла:

— Ничего не говори!

Он порывисто обнял жену и быстро поцеловал.

— Теперь — прощай, — прошептал Вик.

— Прощай, — изменившимся голосом ответила Клара.

— Счастливого полета.

— И тебе счастливо! — опустив голову, Клара быстро вышла из комнаты.

Вик медленно опустился в кресло. Откинувшись головой на мягкую спинку, он едва слышно пробормотал:

— Ну — вот и все.

* * *

Вик остался. Зачем? Он не знал, как ответить на такой вопрос — знал только, что должен был остаться здесь, на Земле. Пусть это выглядит сентиментально, но… Вик не жалел. Целую неделю он не вылезал из своей мастерской, его посетило запойное вдохновение и он, не отрываясь, рисовал один за другим пейзажи, в которых преобладали зеленые и голубые краски. Иногда он слышал отдаленные взрывы, автоматные перестрелки, ночные истерические вопли, стараясь не думать о том, что может происходить в городе. «Зато не один!» — рисуя, думал Вик. «Но сегодня впервые пропал свет, останки цивилизации стали быстро разлагаться», — иронизировал Вик.

С наступлением темноты вместе с сумерками в комнату вползали чувства одиночества и страха. Сидя в кресле, Вик в отчаянии кусал губы — он запутался в сетях предательских мыслей, которые, сбившись в кучу, кричали о его ослином упрямстве, глупом ханжеском патриотизме к старушке-Земле, теперь покинутой и больше похожей на заброшенную свалку. Все выглядело романтичным, но бесполезным, от его присутствия ничего не изменится и лучше не станет.

Вик закрыл глаза и прислушался к чувству жалости и страха, растущих у него внутри — неужели с такими чувствами ему придется доживать здесь свой век?!

Вик захохотал, смеялся долго и истерично, пока не стал икать. Он встал и, пройдя в зал, сделал себе особый крепкий коктейль, трясущимися руками быстро выпил и хлопнул пустым стаканом о стенку, затем вернулся к себе в мастерскую. Темнота стала гуще, казалось, что ее можно взять и мять, как глину, руками, придавая ей разные, по большей части кошмарные формы — ничего иного из мрака не вылепишь.

Вик остановился перед темным окном, свинцовый туман осел еще ниже и теперь скрывал от него город, глушил любые звуки.

— Все-таки я прав! — закричал Вик. — Прав, что остался — это будет честно, да — честно!

Схватив тяжелый мольберт, он швырнул его в окно. Посыпались осколки стекла, в комнату вползли холодные щупальца свинцовых облаков.

— Прав! — закричал Вик в ночь. — Я с тобой, Земля!

Он закашлялся, готовый выплюнуть изо рта заживо гниющие легкие. Голова закружилась и, последний раз вдохнув, Вик медленно опустился на пол.

Что-то коснулось его лица. Безобразный лохматый мутант летучей мыши раскачивался на люстре, с любопытством рассматривая лежащего внизу возле окна человека, его искривленное, застывшее в последней судороге лицо. Оно было смешным и забавным — выпученные глаза невидяще смотрели на мутанта.

В это время в городе на окраине что-то взорвалось, огромный лиловый язык неожиданно взметнулся в ночь, на миг завис окровавленным призраком и рухнул вниз, по земле прошла дрожь, люстра раскачалась, а испуганная новая мышь метнулась в разбитое окно — может, ей показалось, что это наконец-то рухнули застывшие каменные облака и древнее проклятие сбылось — нет рода человеческого больше на земле, сам себя искоренил.

Июль 1992 года, г. Брест

Часть II. КРЫСИНЫЙ МИР