— Мы! Мы все творим их своими делами. Каждое убийство! Каждая смерть от меча или топора! Пожирание грязного мяса! Все это и создает тварей.
Я допил пиво.
— Так получается, что если все люди во всех морях и землях перестанут уничтожать тварей и есть мясо, твари исчезнут?
— Или станут чистыми созданиями. Солнечными! Миролюбивыми! И воцарится царство Солнца не только на небе, но и на земле.
— А на небе, значит, уже все чистые?
— Конечно! Ты же видишь звезды? — он воздел тощие руки к небу. — Это небесные люди, которые блюли волю Бога-Солнца, жили светло и праведно, не ведали ни гнева, ни страсти, потому они и сами могут светиться. Это их души глядят на нас с небес.
— Только их что-то маловато. Сколько там звезд? Неужто больше, чем жителей Хандельсби?
— Зато они бессмертны! Их жизнь бесконечна! А значит, и мы можем стать звездами.
— Вот ты никого не убивал. У тебя нет ни одной руны.
Солнцелюб очертил рукой круг перед своим лицом. Видать, это его очистительный знак.
— Мяса, гляжу, тоже не ешь. Так почему же ты еще не светишься? Почему не стал звездой?
— Бог-Солнце всемогущ и всеведущ, но он не будет заниматься каждым ничтожным человеком. Вот когда наберется на этой земле столько же праведных душ, сколько звезд на небе, так Бог-Солнце сделает их бессмертными.
— Ага. А с остальными что будет?
Он замялся, видимо, не особо хотел говорить, но все же выдавил:
— Земля будет очищена святым огнем от всех нечистот, — солнцелюб вцепился в мой плащ. — Отринь демонов, очистись от смертей, и ты тоже сможешь стать избранным. Звездой!
Я выдернул плащ из его пальцев.
— Чем блестеть впустую, я лучше пойду в дружину в Фомриру. Пусть даже и после смерти!
Сумасшедший разразился за моей спиной проклятьями.
Глава 10
Попировали мы знатно.
Тулле купил-таки живого порося, Бьярне — два бочонка меда, в одном — хороший, в другом — похуже, «чтоб пить, когда уже разницы не будет». Я взял пироги на всех. И завертелось…
Наш скальд охрип, пока пел. Мы наперебой рассказывали о своих подвигах, благо и послушать было кому. Видарссон и Сварт слушали нас, раскрыв рты. Я вспомнил про речи солнцепоклонника и пересказал их ульверам. Они ржали, как сумасшедшие.
Как можно выжить без мяса? А что тогда есть? Одной кашей сыт не будешь. А бить поклоны солнцу? Тоже ведь нелепость. Все знают, что это пылающее сердце давно убитой твари Маансудж, которая хотела сожрать землю и выпить моря. А еще по небу крадется другая огромная тварь Сидансудж. У нее пока не хватает сил победить богов и уничтожить мир, но если она проглотит сердце-солнце, тогда ее силы преумножатся, и тогда нам всем придет конец. Порой она дожидается, когда Скирир вместе с остальными богами перепьет на пиру, и разевает свою пасть. И мы видим, как солнце начинает исчезать. Тогда все люди кричат, стреляют из лука в небо, бьют в бодраны, дуют в луры. Будят заснувших богов. Первым просыпается Фомрир, швыряет топор в Сидансудж, и та медленно отползает.
Когда-нибудь боги не успеют пробудиться вовремя, и тогда настанет конец света. Исчезнет согревающее землю сердце, но люди не успеют замерзнуть. Весь мир будет поглощен Сидансудж.
Альрик шепнул мне, что если бы жители Хандельсби прислушивались к словам солнцелюба, то убили бы его. На всякий случай. Мало ли, вдруг и правда их станет столько, сколько звезд на небе? Проще убить всех встречных солнцепоклонников и не переживать насчет очистительного огня.
Ящерица напился раньше всех и ушел спать. Мы же сидели чуть ли не до утра. Порой стоит устраивать пирушки только в своем кругу, чтобы понять, какие же славные ребята тебя окружают.
На следующий день хирдманы просыпались по одному, выпивали кружку кислого молока, собирали вещи и уходили. Кто-то думал снять комнату в местной харчевне и всю зиму сидеть в тепле да потягивать пиво. Кто-то хотел поискать несложную работку: дрова рубить или жечь уголь. Хвит говорил, что найдет симпатичную женщину и поживет у нее до весны. А коли по душе она придется, так и жениться можно. Я раньше времени не загадывал. Сначала разберемся со Скирре, а уж потом думать буду. Тулле сказал, что пойдет со мной. Мало ли… Вдруг опять приступ случится?
Так что мы собрались, обнялись с Альриком и ушли в дом отца. Хёвдинг пообещал прийти на нашу тяжбу и, если понадобится, выложить все, что знает о Торкеле.
Эрлинг встретил нас тепло. Тулле сразу отыскал Гнедого, попросил прощения, рассказал о своей беде, тот дал изрядную затрещину моему другу, и вопрос был закрыт.
Вечером мы сидели с отцом вдвоем, пили ягодный взвар и говорили.
— Здорово Рагнвальд решил спор! Вроде как и не он приговорил Хрейна к изгнанию, а боги! — смеялся я.
Отец же положил тяжелые руки на стол и вздохнул:
— Как бы он и нам такое решение не выдал.
— А что… — и я осекся.