Сага о Кае Безумце

Альрик оплатил место в наусте, корабельном сарае, потому наш Волчара был почти в идеальном состоянии. Впрочем, Арне Кормчий и Ларс Резчик выискали какие-то недочеты и занялись починкой: заменили некоторые доски, обновили такелаж, проверили каждый кусочек паруса на разрыв. Также нужно было сделать три-четыре новых весла. Для будущих хускарлов.

Прикладываемая при гребле сила у карлов и хускарлов отличалась, потому обычные весла легко могли сломаться. И по обычаю перед тем, как корабль впервые в году опустится в воду, нужно было их заменить. У нас хускарл нынче только Альрик, но я был недалек от него. И еще двое на четвертой. Вряд ли он успеют до зимы подняться на две руны, но хёвдинги обычно брали запасные утяжеленные весла, показывая всем, что уверены в росте своего хирда.

Я неплохо управлялся с топором, но Ларс никому не позволял даже выбрать дерево для починки. Порой я думал, что Ларс пришел на службу не к Альрику, а к Волчаре лично. Ну и пусть его. Зато теперь я буду сидеть на носу, бок о бок с хёвдингом. Там и весла длиннее, и вода хлещет, и качка сильнее. Самые почетные места!

Кроме того, у меня осталось незаконченное дело. Нужно было забрать новенький топор!

К кузнице Кормунда я пробирался неспешно. И что удивительно — чем дальше, тем медленнее я шел.

Вот я дурень! Ничего толком с кузнецом не обговорил, кроме платы да сроков. Вынесет он мне топорёшку из березы и болотного железа, а я — вынь да положь половину золотой монеты. Хотя нет, березы не будет. Он точно про дуб говорил. Но что в том проку? Какое бы ни было топорище, его всегда заменить можно. Даже если Ларс Резчик не поможет, я и сам вытесать смогу. А вот железо… Кормунд говорил про своё железо, но не хвалил его, а хулил. А вдруг он из него сделает лезвие? Ударю я таким топором, а он возьмет и разлетится на мелкие кусочки?

Говорил же отец, что перед тем, как назвать цену, всегда нужно обговаривать работу. И лучше прям до мелочей. И вес топора, и ширину лезвия, и материал.

У меня аж руки вспотели.

И ведь не денег жалко: легко пришли, легко ушли. Не хотел я в плавание уходить без своего оружия. И лучше б такого, чтоб все ульверы обзавидовались, даже те, что с мечами ходят.

— Чего встал? Проходи! — рявкнул кузнец.

Хотя я ещё из лесу не вышел. То ли у него слух лисы, что под сугробами дыхание мыши слышит, то ли нюх волка, что кровь чует через пол-леса.

Подошёл я к кузне и даже поздороваться не смог. Во рту пересохло так, что язык к нёбу прилип.

— Готов твой топор. Уже седьмицу как готов, — рыжебородый седовласый хускарл стоял, прислонившись к стене, и небрежно крутил в руках топорик.

Мой ли?

— Принимай работу! — и кинул в меня.

Рукоять, как родная, влипла в подставленную ладонь. Не очень длинная, как моя рука от плеча до запястья, тяжелая, гладкая. Дубовая. Толщина точь-в-точь под мои пальцы, вот ни убавить ни прибавить.

Я покрутил обнову. Тяжелая. Чуток тяжелее, чем надо бы, но так и не на одну руну же беру.

— Хорошо, что подрос, — заметил кузнец.

На мгновение я вспыхнул гневом. Какой подрос? Ни на капельку не вытянулся с осени. А потом сообразил, что Кормунд говорил про руны. Какое ему дело до моего роста? А вот руны — другое дело. И пожалуй, он прав. Для четырехрунного топорик был бы слишком тяжел.

Выдохнул. И глянул на головку. Проушина плотно обхватывала топорище, будто стискивала его в своих объятиях. Сзади потолще, по бокам — потоньше. Тут всё, как и полагается. Если смотреть сверху, сечение лезвия сужалось к краю, точить легко будет. Но вот не разлетится ли от первого же удара?

Я повернул голову топора боком и забыл, как дышать.

— В железо на краю я вмешал прах костей морской твари. Так оно твёрже и остроту лучше держать будет. А в тулове — кости черного гарма, которого ты убил, для гибкости и упругости. В рукоять вделал шерстинки из твоего плаща. Как видишь, топор сразу признал хозяина, лег в руку правильно.

Глаза заволокло мутью. Мой топор. Тот самый! Отныне я не расстанусь с ним никогда. Даже когда стану хельтом, буду носить с собой. Даже если сломается, из его частей выкую новое.

Я поднял голову и глянул на Кормунда, хоть ничего толком и не видел из-за слез.

— Вижу, по нраву тебе моя работа. Тогда пришла пора расплачиваться. Положи сюда монету и разруби ее. Коли не ровно махнешь, заберу себе ту часть, что больше.

Мне и целой монеты было не жаль. Но я не стал спорить. Подошел к колоде, положил монету и не глядя рубанул. Не подвел меня топор, рассек золото гладко, даже не смяв, и ровно-ровно. Хоть на весах торговца специями отмеряй!

Кормунд хрипло рассмеялся, взял одну половину, хлопнул меня по плечу и толкнул в сторону Хандельсби. Мол, получил, за чем пришел? Так и иди давай.

Ну, я и ушел. Так ни слова и не сказал.

Вернувшись же домой, вырезал из дерева маленький топорик, похожий на мой, окропил его пивом, вымазал в своей крови, отнес к большому дубу, что рос у подножия горы. Там привязал его к ветке повыше. Пусть Корлех услышит мою благодарность и вознаградит своего верного последователя Кормунда!

Глава 10