Сага о Кае Эрлингссоне

— Помнишь Ящерицу? Ты ему улыбку срезал, — я приставил клинок к щеке врага. И вот тут его проняло. Торкель судорожно дёрнул головой и попытался отодвинуться от острия меча, но сделал этим только хуже: меч пробил ему обе щёки насквозь. Да, не совсем так, как он поступил с нашим братом. Я потянул меч на себя, разрезая ему лицо. Теперь он будет широко улыбаться до конца своей короткой жизни.

После этого я воткнул меч в землю, взял секиру, замахнулся и …

— Стой, — тихо сказал Альрик, удерживая секиру над головой Мачты. — Подожди рог.

И то верно. Я уселся возле изуродованного Торкеля и стал ждать, глядя на лицо первого врага. Мой первый кровник. Мне даже было немного жаль его терять. Да и не совсем честно все получилось. Я хотел подняться до его руны и победить в честном бою, как он победил Ове.

Время текло медленно. И жизнь понемногу покидала Торкеля. Сейчас я больше всего боялся, что он умрет еще до того, как протрубит рог. Это было бы совсем нехорошо, потому я снял с него пояс, разрезал пополам и перетянул культяпки на руках. С раной на лице и с расплющенными внутренностями я сделать ничего не мог, а потому мысленно попросил богиню Орсу помочь Торкелю продержаться еще немного.

Странно, я совсем не испытывал к нему ненависти. Я его уважал. Уважал, как искусного бойца и мечника, как верного своему ярлу хускарла, как хорошего врага. Я привык уже к его дыханию за спиной. Да, там еще оставался Скирре Пивохлеб, но я его никогда не видел и сильно сомневался, что человек с таким прозвищем может быть стоящим воином. Скорее всего, там грузный бочкообразный мужик, который едва поднимает собственное брюхо.

Я глядел на его лысую голову с запекшейся кровью, на едва вздымающуюся грудь, да раззявленный рот и вспоминал, как он легко отбивался одновременно от троих воинов, как играючи убил Ове, как едва не прикончил Альрика. Да, это был…

Отдаваясь гулким эхом, в лощине взревел рог. Я напрягся, ожидая нескольких гудков, но его рев все длился и длился до тех пор, пока у трубившего не закончился воздух.

Я вскочил и одним махом отрубил Торкелю голову. И тут же по телу потекла свежая бодрящая сила новой руны.

Глава 15

Вместо холодного земляного пола — стылый камень, который высасывал тепло из тела. Вместо бревенчатых стен — стылый камень. Вместо столба с цепями — хмм, снова камень. Зато цепи потяжелее, лучше скованные. Даже волчий плащ не позволили взять. Я устал сидеть на корточках, оберегая задницу от отмораживания.

Удивительно красивое место! Отсюда можно было видеть разлом фьорда целиком, как он изгибался, уходя в море. По буро-мшистому склону горы мчала воды узенькая река и спадала водопадом. Высоко в сером небе верещали, точно стадо больных коз, альбатросы. Неподалеку примостилась стайка диких гусей, на расстоянии двух перелетов стрел. Если бы тут был Ослепитель, то он мог бы подбить парочку, а потом Вепрь бы запек их в глине.

Я поерзал, пытаясь примоститься поудобнее, не удержался на закоченевших скрюченных ногах и шлепнулся на зад. Да и тролль с ним, пусть уже отмерзнет, зато я наконец почувствовал, как побежала горячая кровь по онемевшим мышцам.

Оглянулся, не идут ли ко мне. Судя по всему, Альрик никак не унимался. Размахивал руками, втолковывал что-то, указывал рукой на дно фьорда, скорее всего, рассказывал про Ящерицу. И откуда у него столько терпения столько времени биться головой о непробиваемую скалу по имени Гейр Лопата?

Сразу после убийства великана некоторые люди ярла остались на его разделку: сердце такого изменившегося уже считается не человеческим, а твариным, а значит, его можно было продать. Хотя я бы все же не стал жрать сердце твари, что когда-то была человеком. Ну, по крайней мере, не хотел бы его жрать, но если выбора не будет…

Сам же ярл вместе с остальными людьми прошелся по пути движения великана, собирал тела раненных и убитых. Тех, кто был при смерти, он предлагал добить их же соратникам, мол, чтобы не пропала даром их жизнь, а влилась руной в силу собрата. И я не заметил, чтобы кто-то из торкелева хирда отказался прирезать друга. Всего из его людей выжило пятеро, и один из них — только благодаря убийству умирающего.

— Они убили Торкеля! — сказал излеченный. У него было располагающее лицо: высокий чистый лоб, ясно очерченные глаза и очень честный взгляд. Казалось, что ему можно и деньги свои доверить. — Взяли и убили. Наверное, они и великана на нас натравили! Это все из-за них.

Лопата прошелся по следам битвы, дошел до того места, где мы столкнулись с изменившимся, потом вернулся к нам. Его холодные глаза внимательно осмотрели нас и остановились на мне.

— Утром ты был на третьей руне. Откуда четвертая?

— Я убил Торкеля, — пожал я плечами.

— Он умирал?

— Я не служу Орсе. Он был пятирунным, как знать, может, и выжил бы.

— В цепи его! Вечером закопать, — бросил ярл будничным голосом.