Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8 (СИ)

Второй Исход был сказкой, выдумкой мятежного серкета, которая была обречена на провал. Никому еще не удавалось воплотить ее в жизнь. Истинная Септория имела только один вариант завершения – Первый, а все другие концовки были строго запрещены. Так рассказывал иман, когда обучал своего слепого ученика много лет назад. Так было заведено с древних времен и должно было неизменно продолжаться в будущем.

При условии, что он, халруджи, действительно верил во все это – в Нехебкая, Септорию, Второй Исход и Маргаджана-серкета.

Арлинг не верил. Если сделать так, как хотел Управитель, то у них с Сейфуллахом появится шанс выбраться отсюда живыми. Убить змей было несложно, а интуиция подсказывала, что Маргаджан выполнит обещание.

Регарди уклонился от еще одной атаки. Зал разразился недовольными криками, а Маргаджан нетерпеливо забарабанил пальцами по трону. Драганы делали ставки, кучеяры шумели, Сейфуллах… В это не верилось, но, кажется, Сейфуллах защищал его. Поток словесного яда, которым они с Сокраном поливали друг друга, лился непрерывно. Певцы равнодушно тянули ноту, подчеркивая свою непричастность к происходящему. Змей нервно бил хвостом по доскам сцены, вздымая крохотные вулканы пыли. От быстрых шагов Арлинга и нервных движений септора пламя свечей, расставленных по внешнему кругу веревки, трепыхалось, словно крылья бабочки. Время застыло.

Выбор был непрост. Поступить так, как хотел Маргаджан, или завершить септорию, как его учили в школе Белого Петуха, тем самым, поставив под угрозу жизнь Сейфуллаха.

Наконец, халруджи решился.

Воткнув джамбию в середину круга, Регарди упал на колени и поклонился змее, почтительно коснувшись лбом сцены. Зал взорвался хохотом. Кучеяры хлопали себя по коленям, раскачиваясь из стороны в сторону, драганы же кивали головами и терли ладони. Кто-то кинул в него горсть фиников, но он их не заметил, сосредоточив внимание на септоре, которого нестерпимо раздражало все происходящее: запахи, мельтешащее пламя свечей и, в первую очередь, халруджи.

– О, Великий Нехебкай! – закричал Арлинг, воздев руки к куполу зала. – Ты сокрылся под маской, Индиговый! Приблизься ко мне и склони голову на мой алтарь! Ты бог, дающий все! Свет, жизнь, любовь, силу и огонь – в твоих руках полнота!

Когда-то он мог произнести слова Септории даже разбуженный посреди ночи. Иман заставлял его зубрить их целую вечность, но спустя много лет все позабылось, и теперь ему оставалось только импровизировать. Впрочем, Регарди помнил суть – оставалось лишь наполнить ее пустыми фразами. Восстановить в памяти движения было сложнее.

Он медленно поднялся и, раскачиваясь в такт собственному голосу, принялся ощупывать ногой пол. Исполнитель ритуала должен был попасть в ритм с перемещениями септора, почувствовать пульсацию земли и солнца, пропустить через себя ветер и звезды. В теории все звучало красиво. На практике уловить вибрацию змеиного тела у Арлинга получалось не всегда. Он и сейчас не был уверен, что вспомнил все правильно.

– Твои серкеты стоят прямо, Нехебкай! Головы их выше небес, ноги их ниже ада. Вечность – вот буря, что направляет тебя. В твоем имени сокрыт ключ правления и тайны истины. Ты – огненная жиждь, лежащая в основе движения живого, и точка, являющаяся центром каждой звезды!

Арлинг замолчал, прислушиваясь к Маргаджану. Пока что драган не проявлял видимого недовольства, наблюдая за ним молча, но сосредоточенно. Такие взгляды ощущались лучше обычных и ничего хорошего не сулили. Где-то рядом громко дышал Вазир. Он с надеждой ждал, когда халруджи придет конец.

Шаги Арлинга стали длиннее, теперь он двигался на одних пальцах ног, изгибая тело и повторяя движения септора. Еще какое-то время змей нападал на него, но, в конце концов, утомился и свернулся кольцами, предупреждающе подергивая хвостом. На сцене так одуряющее пахло цветочной пыльцой, что Арлингу казалось, будто он очутился на благоухающей клумбе. Зал прекратил шуметь, заинтригованный его неожиданным поведением. Драганы были уверены, что слепой спятил от страха, кучеяры смотрели подозрительно и напряженно. Они не узнавали той Септории, к которой привыкли в театрах и на базарных представлениях кукольников.

Певцы взяли высокую ноту и снова перешли на спокойный ритм. Они не знали, сколько продлится церемония, и берегли дыхание. Регарди тоже не знал. Драганы у сцены закурили трубки. У них был собственный ритуал. Жесткий табачный дым неспешно вплелся в атмосферу септории, поднимаясь к куполу зала сизыми нитями. Еще один штрих в какофонии запахов, гулявших по парадной. Такие мелочи отвлекали. Ему совсем не нужно было знать, что одна трубка выполнена из глины, а вторая – из древесины бука, что кучеяры курили черный сикелийский табак, известный тонким сладковатым привкусом, и что один из курильщиков слишком свободно набил трубку, и она скоро потухнет.