Сага о Хелоте из Лангедока

– В какой-то степени он мой крестник, – неопределенно произнес Хелот.

– Темнишь. – Робин покачал головой. – Ох, темнишь... Но ты прав, ты действительно мне нужен. Жизнь сопляка не стоит твоих познаний. С ним я всегда успею разделаться, если он не покинет Ноттингамшира... – Он критически осмотрел худенького невысокого мальчика с льняными волосами. – Иди, ты свободен, – проговорил разбойник. – И помни, кто и какой ценой тебя спас.

Греттир молча поцеловал Хелоту руку и вскочил в седло. Робин вытаращил глаза. Даже в знак благодарности потомок знатного рода не сделал бы этого, будь перед ним человек низкого происхождения... разве что Хелот был духовным лицом. Конь перешагнул через стрелу, косо вонзившуюся в землю, и вскоре всадник исчез за поворотом. Робин проводил его глазами, покосился на Хелота.

– Вот какие почести оказывают у нас норманнские рыцари разным проходимцам... Хелот пожал плечами.

– Мальчик хорошо воспитан, – сказал он, – и я им доволен.

– Хорошо воспитан? – переспросил Робин. – Ты что, священнослужитель, Хелот из Лангедока? Хелот не ответил.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Не реви, мать, – гудел Малютка Джон, положив свою огромную лапищу на плечо хрупкой женщины, закутанной в шаль. На вид ей было не то тридцать лет, не то пятьдесят, не поймешь. Женщины в этих краях рано старели, но поздно умирали. – Вот придет Робин, он рассудит. И все будет хорошо, так хорошо, что сама удивишься. – И поскольку она не переставала захлебываться слезами, прикрикнул: – Да прекрати плакать, ты!

Она съежилась и послушно перестала всхлипывать, но Хелот заметил, что она дрожит всем телом. Однако верзила Джон не обращал на это ни малейшего внимания.

– Успокоилась? Вот и хорошо, – удовлетворенно заметил он и перевел самодовольный взгляд на Хелота. – Эй, Хелот, накорми почетную гостью. Поднеси эля и все, как положено.

Хелот еле заметно улыбнулся, входя в лесной дом, оплетенный кустарниками так, что и днем было трудно его отыскать. Гостеприимство было одной из разбойничьих традиций лесных стрелков. Прежде чем ограбить, жертву полагалось как следует попотчевать. Во время трапезы уточнялись размеры мзды и определялся моральный облик будущей жертвы. После чего гостя грабили и отпускали с Богом. Бывало и наоборот: сотрапезника щедро оделяли. Таких гостей было принято встречать с особым почетом. А сейчас к стрелкам пришла за помощью простая женщина из близлежащей деревни – ее надлежало встретить, как королеву.

Хелот нарезал мясо на куски, положил сверху краюху хлеба, в одну руку взял кружку эля, в другую – блюдо с едой и вышел из дома. Женщина молча сидела в кресле, грубо вытесанном из большого пня. Согласно легенде, при изготовлении этого трона в качестве мерки использовали седалище отца Тука как самого объемного из всех разбойников – дабы пользоваться «троном» могли бы все без изъятия и не чинилось бы никакой несправедливости, ни в малом, ни в большом.

Женщина. откинула капюшон. Открылись растрепанные волосы, кое-как заплетенные в косы, наполовину рыжие, наполовину седые. По оттенкам рыжего цвета можно было бы установить, из какой деревни она родом. Хелот подал ей обед.

– Поешьте, сударыня, – произнес он. – А вот и эль, чтобы запивать трапезу.

При виде этого великолепия женщина шарахнулась.

– Матерь Божья! – вскричала она. – Да ведь блюдо-то с гербами!

– Из чистого серебра, сударыня, – заверил ее Хелот. – Могу подать и на золотом. Она поежилась.

– А Бог меня не покарает? – недоверчиво спросила она.

– Думаю, что Бог прекрасно разберется в таком простом деле, – очень серьезно ответил Хелот и вспомнил рассуждения святого Сульпиция. – Скорее, блюдо недостойно вас, сударыня, чем вы – блюда.

Она ничего не поняла и снова задрожала, со страхом глядя на темноглазого разбойника, так не похожего на местных жителей. Джон с видимым неудовольствием отстранил его.

– Да ешь ты, мать, – досадливо сказал он. – Вечно парень ляпнет невпопад.

Хелот ушел в дом подальше от испуганных глаз женщины. «Может быть, перекрасить волосы в желтый цвет?» – подумал он мрачно. Когда он предлагал им деньги, пусть даже древнеримские (но ведь не фальшивые же!), за еду и ночлег, они разве что ноги об него не вытирали. Теперь у него на боку меч, и они готовы ползать на животе от ужаса.

Эти размышления прервал донесшийся снаружи возмущенный рык Малютки Джона:

– Свинство!!! Негодяи!!! Удавить их собственными кишками!

Хелот выскочил из дома:

– Что случилось?

Увидев его, женщина вздрогнула.

– Да ты не бойся его, мать, – сказал Джон, – это наш стрелок, который не умеет стрелять из лука, но для устрашения носит меч.

Хелот повольготнее встал в дверном проеме.

– Вот, только один сын у меня и есть, – причитала женщина, – больше никого, все померли. И завтра моего последнего ребенка повесят в Ноттингаме.

– Возмутительно! – громыхал Малютка Джон, нависая над «троном» угрожающей громадой. – Только у нас так могут! Повесить человека из-за какого-то паршивого подстреленного зайца!