Сага о Хелоте из Лангедока

– Сюда смотрите! – заорал с седла Алькасар. Тупые рожи солдат оборотились на крик. Недоумение стало проступать в их чертах, когда они разглядели наконец, что Алькасар не одинок на вороном Шерифе. Перед ним в седле сидел бледный как полотно Греттир Датчанин. Вся грудь у него была в крови. Сарацин аккуратно взял его за волосы, оттянул его голову назад и показал на горле юного рыцаря надрез, из которого сочилась кровь.

– Я зарежу его, – крикнул Алькасар стражникам. – Что вам за это будет?

Ничего хорошего им за это не будет. Солдаты стали топтаться на снегу, с сомнением поглядывая то на виселицу, то на Греттира.

– Скажи им, чтобы отпустили всех наших, – потребовал сарацин, склоняясь к своему пленнику.

– Проклятый язычник, – прохрипел Греттир, вздрагивая всем телом.

Алькасар хладнокровно провел ножом по ране. Греттир забился в его железных руках и затих, дыша раскрытым ртом.

– Скажи им, – повторил Алькасар.

Толстомордый подошел поближе и, широко расставив ноги, остановился перед носом коня. Стражник задрал свою морду и озабоченно посмотрел на Греттира снизу вверх.

– Ну так что, сэр, – спросил он как ни в чем не бывало.

– Отпустить их, сэр?

Греттир молчал, кося глазами на своего мучителя. Алькасар снова потянул его за волосы, и Греттир не выдержал.

– Отпусти их, – прошептал он. – И убирайтесь в город. Все уходите. Слышите?

– А вы, сэр?

– Он задержится, – сказал Алькасар.

– Ребята, уходим! – бодро крикнул толстомордый, который наконец получил ясную директиву и не собирался уклоняться от выполнения воинского долга.

– Эй, – негромко окликнул его Алькасар.

– Что еще? – удивился стражник.

– Оружие... Вот сюда, в кучку... и ножи тоже... Стражник перевел глаза на Греттира; тот кивнул. Солдаты побросали мечи и ножи и лениво побрели нестройной толпой в город.

Убедившись в том, что они вышли на лесную дорогу, Алькасар вышвырнул из седла пленника, легко спрыгнул на землю и, даже не взглянув на свою полумертвую жертву, бросился к Хелоту. Хелот тем временем уже вылез из петли. Алькасар схватил его за руки и засиял белозубой улыбкой. Тем же самым ножом, которым только что пытал несчастного Греттира, он разрезал веревки, связывавшие Хелота. На обрывках остались следы крови. – А где остальные? – спросил он. Сынишка вдовы, скорчившись, сидел возле виселицы на земле. Хелот подошел к нему; мальчик вцепился в его штаны, и Хелот плюхнулся рядом. Ему ни о чем не хотелось сейчас думать. Даже о Робине, которого увезли в город. Алькасар присел перед ними на корточки.

– Где остальные? – повторил он.

– В сарае, – ответил рыжий, махнув рукой. Он глядел на Алькасара с обожанием.

Вскоре Хелот услышал, как с сарая сбивают доски. Загалдели стрелки, вырвавшиеся на свободу. Отца Тука, мертвецки пьяного и так и не осознавшего ни поражения, ни плена, ни чудесного освобождения, вынесли на руках верные друзья и положили на снег – пусть отходит, бедолага.

Хелот сидел возле виселицы и тупо смотрел, как Греттир, хватаясь за горло, глотает грязный снег. Когда стрелки узнают, что Локсли попался в лапы шерифа, они Греттира не пощадят. Шериф не станет менять захудалого рыцаря на такого важного преступника, как Робин. Кто такой Греттир? Кто его знает? Другое дело – знаменитый разбойник.

Греттир закашлялся, и кровь стала сочиться у него между пальцев, которыми он стискивал шею. Он встретился с Хелотом глазами, но Хелот отвернулся.

Голоса стрелков зазвучали громче – узнали, наверное, какая участь уготована Робину. Потом закричал Алькасар: – Хелот, иди сюда!

Греттир вздрогнул и опять посмотрел на своего друга. Хелот поднялся на ноги и прошел мимо.

Отец Тук протрезвел и теперь был мрачнее тучи.

– Хелот, сын мой, – загудел он, – мы все чудом спаслись из петли, за что следует благодарить Господа, Эпону и этого юного нечестивца. – Он махнул рукой в сторону Алькасара. – Однако боюсь, что жить нам осталось недолго, ибо Локсли в плену, а мы его не оставим.

– Знаю, – сказал Хелот.

– Как ты думаешь, шериф обменяет нашего Робина на того недорезанного выродка?

Все посмотрели на Греттира, который не слышал, о чем идет речь, и съежился.

– И не подумает! – горячо сказал Малютка Джон.

– Я тоже так думаю, – честно признался Хелот.

– Тогда повесим его, – предложил Джон.

– Не вижу смысла, – отозвался отец Тук, вызвав тем самым тайную благодарность Хелота.

– Уходим, – сказал Джон. Он обернулся к погорельцам. Это были две семьи примерно одного возраста, с детьми от восьми до двенадцати лет, общим числом шесть человек. Где чьи дети, определить было сложно. Они так и стояли, сбившись в кучу.

– Идите с нами, – предложил им Малютка Джон. Крестьяне застенчиво смотрели ему в рот. Раскиснув от чужого сочувствия, женщины стали потихоньку всхлипывать.

Хелот тронул Алькасара за рукав:

– Надо забрать травы святого Сульпиция. Размокнут в снегу-то.

Он кивнул, и друзья пошли обратно к виселице. Ставни во всех домах были теперь плотно закрыты. Греттир заметил, что они возвращаются, прижался спиной к колодезному срубу и широко распахнул глаза.

– Алькасар, – сказал Хелот, – у тебя рубашка чистая. Оторви рукав, пожалуйста.