Сага о Хродвальде

— Он намекает, что лучше привлечь этого непонятного Клеппа на свою сторону, чем сделать его врагом, или убить. — сказал Оддрун, обращаясь к Атли.

— К тому же, мы узнали достаточно. — улыбнулся Брагги — Если это и вправду медвяное молоко Вальхаллы, то тут не обошлось без Одина. Очень похоже на Старого Хитреца, дать человеку все, но неявно ограничить его. Клепп не смог заполнить все рога, что мы ему дали. И без нас он бы никогда не узнал что у его дара есть предел. Для этого и нужно разбивать кубки. Подумай сам, ну где в мире можно найти сотню кубков в одном месте, как только не в доме щедрого бога, вроде меня? Думаю, Клеппу дозволено призывать бочонок медвяного молока, примерно столько выпивает за день один эйнхерия Одина. Высокий Злодей всегда был прижимист. Так что за такую цену, думается мне, он забрал у Клеппа самое дорогое. И раз тогда он еще не знал Алкину, остается только одно. Его душа. Клепп пообещал себя Одноглазому после смерти. Один известный мастер говорить с мертвецами, а значит смерть Клеппа может оказаться началом для нас. И если это действительно так, и за его дивной силой наполнять кубки стоит Всеотец, значит Радужный Мост работает. Пусть и не в полную силу. Но все это Клепп не знает, но он знает то, что он не хочет нам рассказывать. Но Клепп не лжец, значит можно верить в то, что он хочет нам рассказать. Еще ему нужен способ взлететь высоко над землей, он связан с Небесным Фьордом, и он не совсем человек, иначе молоко Хейдрун уже убило бы его. Что удивило меня больше всего другого, так это то что Клепп чтит свое слово. Ах да, самое важное. Он любит колдунью с южных берегов, а та любит его.

— Что в этом важного? — фыркнул Оддрун.

— Не скажи — хмыкнул Атли, и начал задумчиво поглаживать бороду — Ты вечный воитель, и оттого забыл запах матери и тепло родного дома. Но я знаю пару хороших песен про то, как умные и сильные люди, отдавали все за взгляд любимых глаз. Но такая ли это любовь?

— Я же все таки бог — улыбнулся Брагги — Мне ли не распознать такие вещи.

Все трое немного посидели в тишине. Наконец Атли сказал.

— Ты еще и бог словоблудия. Ты так и не ответил мне на мой первый вопрос. Почему ты отпустил этого загадочного человека?

Брагги хохотнул, и ответил:

— Я думал ты не заметишь! Оддрун скажи ты, почему я отпустил Клеппа?

— Потому что он сказал “нет” на твое приглашение остаться — прогудел Оддрун.

— Ты бы мог предложить этому сопляку Хродвальду шлем, или ту кольчугу с серебряными вставками, и он бы не стал возражать… — заговорил было Атли, но Оддрун перебил его.

— “Нет” сказал не Хродвальд, а Клепп.

Атли встал, и раздраженно прошелся до стены, и сел обратно. Некоторое время молчал. Пока наконец не сказал:

— Я не понимаю.

Брагги наклонился и потрепал скальда по плечу своей огромной рукой:

— Признавать свое невежество, это хорошее качество, которое есть только у мудрых людей. Видишь ли, Атли… — Брагги задумчиво отпил из рога, и застонал от наслаждения — Как же хорош этот забытый мной вкус! Ты молод Атли, хоть и мудр. А некоторые вещи можно понять лишь с высоты своих лет. Как бывает иногда, лишь взобравшись на высокий утес можно увидеть что долина, хорошая во всем, лежит в низине, а над ней озеро. И ты видишь что скоро озеро выйдет из берегов и затопит долину.

— Можно укрепить берег озера. Если земля достаточно хороша, то усилия того стоят, особенно если найдется человек, способный повести других. — не согласился Атли. Брагги раздраженно махнул рукой:

— Я слишком пьян для по настоящему хорошей и поучительной истории. Суть в том, что вода это люди. Люди как стихия, как море или река. Ты можешь пытаться воздвигнуть стену на пути реки, или осушить море, но куда проще просто дать воде другой выход. Как и люди, вода всегда течет туда, куда течь легче.

— Это мудрое наблюдение — согласился Атли — но при чем тут Клепп. Он один, чужак. Всего лишь капля. Множество капель росы просто высыхают каждое утро, не оставляя следов.

— Нет, это очевидное наблюдение. Пытаться запрудить реку, не давая воде выхода, так же глупо, как пытаться людям запрещать, не давая им возможностей. Но мудрость в том, чтобы понимать, что люди это не стихия и не инструмент. И если уж ты даешь им возможности, то ты даешь их каждому. И если уж ты запрещаешь, то ты запрещаешь каждому. Даже себе. Особенно себе. Иначе ничего не получится.

Атли медленно отпил из рога, откинулся на спинку стула, и прикрыл глаза. Он долго думал, и наконец сказал.

— Значит ты отпустил Клеппа, потому что он сказал “нет”, на твое предложение. Потому что точно так же любой из нас сможет сказать “нет”. И даже ты сам.

Атли немного помолчал, и добавил:

— А если я решу пойти в поход, продам сталь своего топора за серебро и зерно короля Светы?

— Я тебя отговорю от такого безумия, ведь ты стар, и скоро умрешь в мире, откуда нельзя попасть в Вальгаллу. А я сделаю тебя херсиром, и ты, похоже, сможешь застать самое интересное. — ответил Брагги. Атли погладил бороду, и ответил:

— Тогда я скажу “да”. Но почему ты не уговаривал Клеппа, помимо того что ты веришь в волю людей?