Сага о Копье: Омнибус. Том I

— Ну, с тех пор как ты ушел, много чего произошло. Я… — Он запнулся, увидев приближающегося Макели.

— Это мой добрый друг и компаньон, Макели, — объяснил Кит-Канан. — Кели, это мой брат, Ситас.

— Привет, — осторожно произнес Макели.

— Не так, — пожурил его Кит-Канан. — Поклонись, как я учил тебя.

Макели смущенно отвесил поклон, согнувшись почти пополам.

— Прости, Кит! То есть я хотел сказать, приветствую тебя, принц Ситас, — бесхитростно произнес он.

Ситас улыбнулся мальчику.

— У тебя будет достаточно времени изучить придворные манеры, — ответил он. — Ну а сейчас, держу пари, вы оба не откажетесь от горячей ванны и обеда!

— Ах, теперь мне вообще нечего больше желать! — приложив к сердцу руку, воскликнул Кит-Канан.

Смеясь, они с Ситасом направились к винтовой лестнице. Макели следовал за ними, отступив на шаг. Внезапно Кит-Канан остановился.

— А как отец? — спросил он нерешительно. — Он знает, что ты меня позвал?

— Да, — ответил Ситас. — Несколько дней он был болен, и я попросил его разрешения использовать Зов. Он согласился. Лекарь спас ему жизнь, и теперь он в порядке. Еще мы совещаемся с послами из Эргота и Торбардина, так что дел полно. Мы увидим Пророка и мать, как только ты примешь надлежащий вид.

— С послами? А что они здесь делают? — удивился Кит-Канан. — И еще, Сит, что произошло на Рынке? Выглядит так, будто его разграбили!

— Скоро ты все узнаешь.

Когда они подошли к ступеням, Кит-Канан оглянулся. На вечереющем небе зажигались звезды. Усталый Аркубаллис уснул, свернувшись клубком. Кит-Канан перевел взгляд с усыпанного звездами неба на возвышавшуюся рядом громаду Звездной Башни. Его рука сама собой скользнула за пазуху и вытащила веточку, срезанную с дерева Анайи. Она изменилась. Вместо тугих почек побег был усеян большими зелеными листьями. Несмотря на то, что побег срезали два дня назад, он оставался свежим и зеленым.

— Что это? — полюбопытствовал Ситас.

Кит-Канан тяжело вздохнул и многозначительно переглянулся с Макели.

— Это лучшая часть моей истории, брат.

И он нежно положил дубовую веточку обратно, к сердцу.

23

Ночь воссоединения

Свежевымытые, сытые, облаченные в чистую одежду, Кит-Канан и Макели следовали за Ситасом в зал Балифа. Там Пророк, госпожа Ниракина и госпожа Герматия сидели за поздним ужином в узком кругу.

— Подождите здесь, — велел Ситас, остановившись за дверьми зала. — Я должен подготовить их.

Внимание Макели было поглощено окружающей обстановкой. С тех пор как он вошел во дворец, он то и дело трогал каменные стены и пол, ощупывал бронзовые и железные дверные ручки, пялил глаза на проходивших мимо придворных и слуг. Макели был одет в старые вещи Кит-Канана. Рукава оказались слишком коротки, и хотя его волосы причесали со всем возможным старанием, он по-прежнему выглядел словно разряженное пугало.

Слуги, узнавшие Кит-Канана, разглядывали его во все глаза. Принц улыбнулся эльфам, но шепотом попросил их идти по своим делам, а сам, приблизившись к дверям зала, прислушался. При звуках неразборчивого голоса отца к горлу его подступил комок. Принц просунул в щель голову, и Ситас махнул рукой. Выпрямившись как стрела, Кит-Канан гордо вошел в притихший зал. Кто-то вздохнул, упала серебряная ложка, зазвенев о мраморный пол, и Герматия наклонилась поднять ее.

Ситас остановил Макели: Кит-Канан должен был подойти к столу один. Сбившийся с пути принц Сильванести стоял перед овальным столом, за которым сидели его родители и бывшая возлюбленная.

Ниракина приподнялась, но Ситэл коротко приказал ей оставаться на месте, и она опустилась в кресло с блестевшими на щеках слезами. Кит-Канан низко поклонился.

— Великий Пророк, — начал он. Затем проговорил: — Отец. Благодарю тебя за то, что ты позволил Ситасу позвать меня домой.

Женщины обернулись к Ситэлу — они не подозревали о подобной снисходительности Пророка.

— Я долго сердился на тебя, — сурово произнес Ситэл. — Никто никогда не позорил Королевский Дом так, как ты. Что ты можешь на это ответить?

Кит-Канан упал на одно колено.

— Я самый большой дурак, который когда-либо жил на свете, — вымолвил он, глядя в пол. — Я знаю, что навлек позор на себя и на вас. Я примирился с собой и богами, и теперь я хочу помириться со своей семьей.

Пророк поднялся, оттолкнув кресло. Его белые волосы, словно золото, сверкали в вечернем свете. Он снова пополнел со времени своей болезни, и в глазах сверкал прежний огонь. Ситэл твердыми, уверенными шагами обогнул стол и подошел к стоявшему на коленях сыну.

— Встань! — приказал все тем же повелительным голосом Пророк.

Когда Кит-Канан выпрямился, жесткое выражение лица Ситэла смягчилось.

— Сын, — сказал он, глядя принцу в глаза.

Они по- солдатски сжали друг другу локти. Но для Кит-Канана этого оказалось недостаточно. Он пылко обнял отца, который стиснул его в объятиях с такой же силой. Через плечо Пророка Кит-Канан увидел свою мать, все еще в слезах, но теперь лицо ее озаряла сияющая улыбка.