Сага о короле Артуре

— А, Мерлин, — и легким жестом указал мне на мой табурет у жаровни, — садись.

Я сел. Амброзий помолчал, глядя в стол. Взял стилос, отсутствующим взглядом посмотрел на табличку, что-то дописал. Я ждал. Он хмуро проглядел написанное, стер и отрывисто сказал:

— У меня был Утер.

— Да, господин.

Он взглянул на меня исподлобья.

— Насколько я понял, он наткнулся на тебя за городом. Ты был один.

— Нет, — поспешно ответил я. — Со мной был Кадаль.

— Кадаль?

— Да, господин.

— Утеру ты сказал другое.

— Да, господин.

Его взгляд стал пронзительным.

— Ну, рассказывай.

— Кадаль всегда обо мне заботится, господин. Он… более чем предан мне. Мы поехали на север, доехали до дороги, по которой вывозят бревна из леса, и свернули на нее. Мой пони повредил себе ногу, Кадаль усадил меня на свою кобылу, и мы пошли домой.

Я перевел дыхание.

— Мы решили срезать путь и наткнулись на Белазия со слугой. Белазий проехал вместе со мной часть пути до дома, но ему… не хотелось встречаться с принцем Утером, поэтому мы расстались.

— Понятно.

Его голос не выдавал его чувств, но я догадывался, что он понял больше, чем было сказано. Его следующий вопрос подтвердил это:

— Ты был на острове друидов?

— Ты о нем знаешь? — удивился я.

Он ничего не сказал и в холодном молчании ожидал моего ответа, поэтому я продолжал:

— Я уже говорил, что мы с Кадалем пошли короткой дорогой. Если ты знаешь остров, то должен знать и тропу, которая к нему ведет. Напротив тропы, ведущей к морю, есть сосновая роща. Мы нашли там Ульфина — это слуга Белазия — с двумя лошадьми. Кадаль хотел взять лошадь Ульфина, чтобы побыстрее отвезти меня домой, но, когда мы говорили с Ульфином, услышали крик — не просто крик, а вопль — откуда-то с востока. Я поскакал туда, чтобы посмотреть, в чем дело. Клянусь тебе, я понятия не имел, что это за остров и что там происходит! Кадаль этого тоже не знал. Если бы он был верхом, как и я, то остановил бы меня. Но к тому времени, как он взял лошадь Ульфина и поскакал вдогонку, меня уже не было видно, и он подумал, что я испугался и сбежал домой, как он мне велел раньше, и, только приехав сюда, обнаружил, что меня нет. Он поехал обратно, но к тому времени я уже встретился с отрядом.

Я стиснул руки между колен.

— Я не знаю, что заставило меня отправиться к острову… Хотя нет, знаю: я услышал крик и поехал посмотреть… Но я поехал туда не только из-за этого. Я не могу объяснить. Пока не могу…

Я снова перевел дыхание.

— Господин мой…

— Да?

— Я должен сказать тебе. Человек, которого убили сегодня ночью там, на острове… Я не знаю, кто это был, но я слышал, что он один из людей короля, пропавший несколько дней тому назад. Его тело бросят в лесу, так, чтобы подумали, что его растерзал зверь.

Я остановился. По лицу Амброзия понять что-либо было невозможно.

— Я подумал, что тебе нужно это знать.

— Ты был на острове?

— О нет! Мне кажется, если бы я туда сунулся, меня бы уже не было в живых. Про этого человека я узнал позднее. Говорят, его убили за святотатство.

Я поднял глаза на Амброзия.

— Я доехал до берега бухты и, стоя под деревьями, все видел: танец и жертвоприношение; слышал пение. Я тогда не знал, что это незаконно… У нас дома этот культ, конечно, запрещен, но все знают, что он еще существует. Мне показалось, что здесь может быть по-другому. Но когда господин Утер понял, где я был, то очень разгневался. Он, похоже, ненавидит друидов.

— Друидов? — переспросил Амброзий отсутствующим голосом. Он продолжал вертеть в пальцах стилос. — Да, конечно. Утер их не любит. Он страстный приверженец Митры, а свет — враг тьмы, насколько я понимаю. Ну, в чем дело? — резко спросил он, обращаясь к показавшемуся в дверях Соллию.

— Прости, господин, — сказал секретарь. — К тебе посланный от короля Будека. Я говорил ему, что ты занят, но он настаивает, что дело срочное. Сказать, чтобы подождал?

— Впусти его, — велел Амброзий.

Вошел человек со свитком и передал его Амброзию. Тот сел в свое большое кресло, развернул послание и, хмурясь, принялся его читать. Я смотрел на него. В жаровне плясало пламя, озаряя черты лица, которое я, казалось, уже знал не хуже, чем свое собственное. Угли зарделись алым, пламя полыхнуло и разгорелось. Свет ударил мне в глаза, все вокруг расплылось…

— Мерлин Эмрис! Мерлин!

Гулкое эхо превратилось в обычный голос. Видение исчезло. Я сидел на табурете в комнате Амброзия, уставясь на свои руки, стискивающие колени. Амброзий стоял между мной и жаровней, закрывая от меня пламя. Секретарь вышел, мы были одни.

Когда он повторил мое имя, я моргнул и очнулся.

— Что ты видел там, в пламени? — спросил Амброзий.

Я ответил, не поднимая глаз:

— Я видел заросли боярышника на склоне холма, и девушку на буром пони, и юношу с драконовой фибулой на плече, и туман до колен…

Я услышал, как Амброзий шумно втянул в себя воздух. Потом его рука взяла меня за подбородок и заставила поднять голову. Его взгляд был суровым и пристальным.