Сага о Лейве Счастливом, первооткрывателе Америки

Головы драконов венчали конек крыши, а искусная резьба украшала столбы, расположенные в нескольких футах друг от друга под центральной галереей. Особенно поразила Лейва витиеватая резьба дверных панелей, на которых были изображены деяния молодого короля в других землях. Пока Лейв не увидел их, он считал себя опытным резчиком по дереву, но теперь понял, что даже переплетенные драконы на столбиках отцовского трона, не говоря уже о его собственных ранних работах, смотрелись бы на их фоне топорной поделкой. Каждая панель с четким рисунком была отполирована до блеска, и под каждым изображением витиевато вырезанными буквами давалось описание.

Не менее красивым было и золотое кольцо на щеколде, и кованные стальные петли дверей, похожие на распустившийся ирис. Высоко над крышей развевалось знамя конунга из голубого шелка с изображением золотого римского креста в красном круге и с королевским девизом: «Единый народ с единой верой».

По городу бродило столько веселых иноземцев, что никто не обращал на них внимания, поэтому Лейв с Ульвом под присмотром гребцов свободно подошли к церкви Святого Клемента, которая была истинным произведением искусства резьбы по дереву.

– Клянусь молотом Тора, – сказал Лейв Ульву, – если бы не римский крест, было трудно отличить церковь Белого Христа от отцовского храма асов в Гренландии.

Ульв кивнул.

– Да, он мало отличается от храмов, воздвигнутых в честь Одина, Тора и Фрейра, которые Олав Трюгвассон сжигал. Убери с нее крест и любой поклонник Тора подумает, что это место для жертвоприношений.

Главный вход был открыт, и они, сняв шлемы, вошли внутрь. Здесь все было тоже знакомо: и дверные косяки, украшенные тонкой глубокой резьбой, перед которыми Лейв задержался в восхищении, и неф в обрамлении деревянных колонн. Правда, из центра исчез очаг с котлом на треножнике для приготовления жертвенного мяса, и верующим теперь приходилось зимней порой дрожать от холода. Священный огонь заменили подвешенные гроздьями горящие свечи. На алтаре возвышался вырезанный из дерева римский крест вместо золотого обруча и медной чаши для сбора жертвенной крови. Фигуры древних богов, стоявшие в освещенной апсиде, уступили место другим богам, тоже вырезанным из дерева. Они сразу догадались, что это «Спаситель, Богоматерь и святые», о которых рассказывал ярл Стагбранд в Братталиде.

– Зачем надменному Олаву понадобилось убивать тех, кто не хочет отречься от Одина и Тора, никак не пойму, – шепнул Лейв своему побратиму, и Ульв энергично кивнул головой.

Когда они повернули к выходу, снаружи раздался великий перезвон колоколов, и друзья осторожно выглянули из дверей. Тут им пришлось поволноваться. Через двор к церкви двигалась торжественная процессия, направляющаяся на утреннею мессу. Инстинктивно Ульв с Лейвом прижались к стене, откуда неф просматривался во всю длину, а их самих не было видно. В напряженном ожидании они обменялись взглядами. Часа не прошло, как они ступили на берег, а им уже предстоит лицезреть самого безжалостного короля Норвегии!

В сопровождении вереницы монотонно поющих монахов легкой походкой шел важный священник в каком-то странном одеянии и нес жезл с крюком на верхнем конце, напоминающим бараний рог.

– Это епископ Сигурд, – шепнул какой-то горожанин, который понял, что Лейв и Ульв здесь впервые, и принял их за христиан. – За ним телохранители конунга, двенадцать воинов с крестами на шлемах и щитах. Следом идут король и королева.

Желая не пропустить появление Олава Трюгвассона, Лейв и Ульв встали на цыпочки, и в этот момент в церковь вошла королевская чета.

Пока монарх с важным и печальным видом шествовал по центральному проходу к алтарю, они успели его разглядеть. Благородное лицо, величественные матеры, довольно молод. Глядя на высокую крепкую фигуру Олава, легко было поверить, что его прапрадед, могущественный Харальд Прекрасноволосый, первым из правителей объединил страну в единое королевство. Одет он был тоже по-королевски. Золотой обруч с драгоценными камнями охватывал высокий лоб и волнистые пышные волосы. Короткие усы и бородку, должно быть, тщательно расчесали перед зеркалом из полированной стали. Плащ зеленого бархата крепился на правом плече пряжкой, украшенной драгоценными камнями. На тунику голубого шелка надета куртка из кожи буйвола. Узкие бархатные штаны, заправленные в высокие мягкие сапоги из оленьей кожи со шнуровкой, обтягивали сильно развитые, как у атлета, мускулы ног. Меч в драгоценных ножнах свисал с перевязи, усыпанной самоцветами.