Сага о Мрачных Водах. Аллеи Скверны

И тут Гринштейн развернулся. Делая маленькие короткие перешагивания одной и другой ногой, помогая себе тростью, он сумел развернуться к Эвр лицом.

— Вау…

Эвр явно не ожидала такого. Она на помнила, когда Гринштейн в последний раз на ее глазах сделал так много самостоятельных шагов друг за другом.

— С каждым днем я становлюсь сильнее, Эвр. И я хочу, чтобы ты тоже это начала понимать.

— Я понимаю, Вили…

— Нет, Эвр. Не понимаешь. Я уже не тот, что был прежде: беспомощный инвалид, вечный пленник кресла на колесах. Старик, возомнивший себя властителем города.

— Ты и есть властитель города, Вили!

— Именно. И пора бы это всем понять, как следует. Былая мощь возвращается. Власть делает меня сильнее. Я зависим напрямую именно от нее.

— От власти?..

Эвр ничего подобного не знала.

— Да, Эвристика.

Каждый раз, когда он произносил ее полное имя — ее коробило. Она чувствовала в этом слове официальность. И ей жутко не хотелось, чтобы ее Вили проявлял к ней подобную формальность.

Она должна оставаться для него только Эвр. Навсегда. Как и он для нее — только Вили. Навсегда.

— Власть дает мне силу. Власть делает меня могущественнее, усиливая мой дар. Существо, способностями которого меня наделили, явно обладал такой зависимостью. Чем больше власть — тем больше сила. И эта сила помогает мне со всеми недугами человеческого тела. Понимаешь, Эвр?

— Разве… такое возможно? Сила во власти?

— Да, я это чувствую. Власть — услада для меня. Это целебный бальзам. Это мое лекарство.

Она хотела быть его лекарством.

— Это моя зависимость, без которой я уже не могу. И сейчас, когда весь Перламутр-Бич, в наших ногах, мы не можем позволить себе потерять эту власть. Я так привык, Эвр… так привык к тому, что имею сейчас. Мое тело. Мои ноги. Я становлюсь сильнее с каждым днем. И мне не нужна сила ни Алойша, ни Присциллы Пирс. Я сам… сильнее их всех вместе взятых.

Эвр не была уверена в этом окончательно.

— Ты так не считаешь?

Увидев его холодный оскал, Эвр выпустила зонтик из рук и упала на колени, опустив лоб на пол.

— Вся воля ваша, владыка. И сила ваша. И власть ваша. Я не смею сомневаться в вашем могуществе, повелитель. Если вы считаете, что способны сражаться…

— О да, Эвр. Я так считаю. Я могу сражаться на равных с ними. Пройдет еще время — и силы станет только больше. Им меня не одолеть в бою.

— Я нисколько не сомневаюсь в вашей уверенности в себе, повелитель. Я — ваша покорная слуга на веки. Я — ваша рабыня. Я — ваша верная соратница. Я — та, кто уважает вас, кто почитает вас, кто… любит вас…

Гринштейн сделал шаг вперед. Потом еще.

Эвр не решалась оторвать лба от пола. Она лишь слышала стук трости и приглушенные шаги следом.

Он приближался.

— Скажи, Эвр…

Она сглотнула.

— А боишься ли ты меня?

Что ей ответить? Что он хочет услышать?

Гринштейн подходил все ближе.

Она молчала, теряясь в мыслях. Боится ли она его? Нет, она любит его.

— Я…

И ее слова прервал вскрик Гринштейна. Эвр подняла голову — Вилиамонт схватился за ручки инвалидного кресла. Его лицо исказилось от боли. Сжавшись и выбросив трость, он поспешил сесть на каталку.

— Проклятье! Как же… больно…

Эвр поспешила встать и помочь Гринштейну сесть в инвалидное кресло.

— Сейчас-сейчас, милый Вили. Я помогу тебе.

Усадив Гринштейна, она села на колени к его ногам. Сняла туфли, носки. И свои перчатки. Взяв его голые ступни в ладони, она начала пальцами разминать дряблую кожу.

— Так, что ты скажешь, Эвр? — напомнил Гринштейн о вопросе, оставшемся без ответа. — Боишься ли ты меня?

Ответ пришел к ней сам собой:

— Больше всего на свете, повелитель. Боюсь вас так же сильно, как и люблю вас.

Гринштейн в ответ довольно хмыкнул.

— Пусть так… хорошо-хорошо…

— Тебе уже лучше, Вили?

Его ноги — в ее руках. Его жизнь — в ее руках. Он — в ее власти пока слаб.

Она не боится того, кого любит.

— Да-да, Эвр… хорошо, вот так… прошу, между пальцев, милая… между пальцев…

«Милая» — это слово возбуждало ее. Он так редко его говорил ей. И сейчас она не могла не отблагодарить его за это.

Наклонившись, Эвр нежно коснулась губами пальцев. Сначала правой ступни, потом левой.

И пламя в камине разгорелось с громким шипением. Проход открылся, и в чертогах Призраков появилась она.

Верховная Матерь Мелисента поприветствовала своих приспешников:

— Наслаждаетесь покоем?

Эвр испуганно вскочила и поклонилась госпоже.

— Разверни, — шикнул на нее Гринштейн.

Подпрыгнув, Эвр взялась за ручки кресла и развернула Вилиамона лицом к Верховной Матери. Она уже сидела в кресле за стеклянным столиком. А перед ней — две банки черных червей, копошащихся в воде.

— Верховная Матерь Мелисента, — склонил голову Вилиамонт Гринштейн, — да будет власть ваша вечна! Я так польщен тем, что вы лично почтили нас своим визитом.

Мелисента переводила взгляд с Эвр на Гринштейна, оценивая их настроение.

— Я принесла вам еще червей для создания рыбоедов. Гринштейн.

— Слушаюсь, госпожа.

— В скором времени все жители Перламутр-Бич должны стать рыбоедами. Ты меня понял? Никаких исключений. Никто не должен уйти у тебя под носом. Власть над городом принадлежит тебе. Так что позаботься обо всем. Займись делом.