Сага о викинге

И вот я, пьяный в зюзю, считай, голый (не потому, что без верхней одежды, а потому, что без оружия), зато с серебром в портках (не воспримите в переносном смысле), совсем один – в чужом средневековом городе.

Я мог напороться на обычных грабителей. Эти дали бы по голове (или прирезали, что еще проще) и унесли все, вплоть до портков, которые при всей простоте были сотканы из отличного льна. Я мог наткнуться на стражу, которая тоже дала бы по голове и забрала серебро, но портки оставила. Зато приволокла бы мое тело в караулку, откуда я, скорее всего, утром вернулся к своим.

Но со мной произошел третий вариант. Никого не заинтересовав, я в полной темноте вполне успешно (если не считать того, что я дважды падал в ручей) проделал немаленький путь из усадьбы Хрёрека до центральной улицы Хедебю, прошлепал еще метров пятьсот по деревянному тротуару и углядел огонек. А поскольку мысли мои были просты и практичны, как ручка от кастрюли, то я немедленно на этот огонек двинулся, чая осуществить засевшее в пьяном мозгу желание тусить.

Минуту или две я скребся под дверью. Вернее, под воротами. Потом оные (точнее, калитка в них) отворились, и я узрел женщину.

Что-то в мозгу окончательно переклинило, и я принял ее за мою погибшую девочку.

Пуская слюни от счастья, полез обниматься…

Дальнейшее я помню смутно. Меня куда-то вели, о чем-то спрашивали. Потом я вдруг на что-то рассердился и принялся драться… Недолго. Меня аккуратно тюкнули по головке (надо полагать, это был весьма популярный здесь инструмент «мягкого» успокоения – мешочек с песком), и я отрубился окончательно.

Глава тридцать третья, в которой герой на своей шкуре познает разницу между дренгом и трэлем

Пробуждение было отвратительным. Башка болела так, что описать невозможно. С похмелья так не болит. Это во-первых. Во-вторых, я почти окоченел, поскольку сидел, прислонившись к чему-то твердому, а под задницей плескалась вода. И штаны были мокрехоньки. Кстати, штаны и не мои, а какие-то грубые чужие шаровары из колючей шерсти. Темно было – как в недрах московской канализации. Вдобавок я не мог пошевелить конечностями. То есть пошевелить как раз мог, но подвижность их была очень ограниченна: руки и ноги оказались просунуты в какие-то дырки.

Что за черт?

Еще за спиной (да и снизу тоже) раздавался какой-то очень знакомый и очень характерный звук. Невероятным усилием воли я заставил себя вспомнить… Вспомнил. Это был шум воды. Шум воды за бортом идущего судна.

Тут только я сообразил, что меня качает. То есть я чувствовал и раньше, но мне казалось, что это последствия похмелья. Как только я осознал, что меня качает на самом деле, мне стало совсем худо (хотя казалось бы, куда уж…), и меня вырвало прямо на себя.

Рядом, совсем близко, кто-то злобно выругался на нурманнском: обозвал меня свиньей и еще похуже. У меня не было сил даже ответить. Голова разболелась так, будто в нее раскаленный штырь воткнули.

Минут пять я вообще ничего не соображал от боли. Потом немного полегчало.

– Где мы? – прохрипел я слабым, как струйка бурундучка, голосом.

В ответ – новые ругательства.

Еще через какое-то время я опять провалился в беспамятство…

Очнулся, когда ощутил, что меня поднимают.

Сопротивляться сил не было. Когда в глаза ударил солнечный свет, я зажмурился.

Потом кое-как разлепил слезящиеся глаза… И увидел собственные руки, скованные колодками.

Вот дьявол! Я сидел на палубе корабля. Явно чужого, потому что на своем со мной бы так не поступили.

Осмотреться как следует я не успел.

– В воду эту хрюшку! – рявкнул кто-то командным голосом.

Меня ухватили и вышвырнули в море.

Вода была холоднющая! Как я не захлебнулся, одному Богу известно…

Но не захлебнулся и не утоп, потому что через наручные колодки пропустили ремень.

Меня поволокло следом за кораблем. Время от времени трос вздергивал меня на поверхность, и я успевал глотнуть воздух. Грести не было никакой возможности. Судя по сопротивлению воды, на ногах у меня были такие же колодки.

– Греттир, дурья башка! Клянусь кишками Тангриснира[35], я не приказывал тебе сбрасывать плавучий якорь! – донесся злобный рык с кормы. Высокой, с центральным рулевым веслом. Это был кнорр. Смешно, но я порадовался, что даже в таком бедственном положении сразу определил тип судна.

Когда меня выволокли на палубу, меня трясло, как цуцика. Но в голове заметно прояснилось.

Вокруг собралось с полдюжины бородатых ребят. Им было весело.

– Подъем, трэль! Не спи, замерзнешь!

Данная команда была подкреплена пинком в бок.

Я встал. Это было невероятно трудно – в колодках. Но я справился. Минуты через три. Эти козлы продолжали гоготать.

Встал я не потому, что велели. Стоять все-таки лучше, чем валяться на палубе у них под ногами. Но только я встал, один из юмористов толкнул меня в грудь и я опять оказался на досках. Лишь борцовский навык уберег меня от того, чтобы треснуться башкой о палубу.