Сага об Элрике Мелнибонэйском

Вальхарик зарыдал, но вспомнил о достоинстве мелнибонэйца, взял себя в руки и медленно поднялся. Низко поклонившись, он сделал шаг назад, к ожидавшим его конвойным.

— Негоже разлучать тебя с тем, кому ты так порывался служить, — задумчиво продолжал Элрик. — Как ты убил того юношу, который повиновался приказу Киморил?

— Мечом. Я зарубил его. Чисто, одним ударом.

— А что сталось с трупом?

— Принц Йиркун повелел мне отдать его на съедение рабам принцессы Киморил.

— Понятно. Ну что ж, принц Йиркун, ты присоединишься к нашему пиру этим вечером, когда капитан Вальхарик будет услаждать нас зрелищем своей смерти.

Лицо Йиркуна было едва ли не бледнее лица Элрика.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебя будут кормить маленькими кусочками плоти капитана Вальхарика, которые Доктор Шутник срежет с его тела. Могу тебя заверить, мясо капитана приготовят согласно твоему желанию. Мы не собираемся заставлять тебя есть его сырым, кузен.

Даже Дайвим Твар изумился, услышав эти слова Элрика. Разумеется, приговор был в духе Мелнибонэ и как нельзя лучше соответствовал шуточке принца Йиркуна, но вот чтобы его вынес Элрик… Нет, с императором явно произошла серьезная перемена.

Услышав свою судьбу, капитан Вальхарик вскрикнул в ужасе и со страхом уставился на принца, как будто тот уже начал лакомиться его плотью. Узурпатор отвернулся; плечи его вздрагивали.

— Значит, решено, — подытожил Элрик. — До полуночи принца Йиркуна содержать под стражей в его башне, а затем привести на пир.

Когда Йиркуна и капитана Вальхарика увели, к Элрику, который глядел перед собой невидящим взором, подошли Дайвим Твар и принцесса Киморил.

— Жестоко, но разумно, — одобрил Дайвим Твар.

— Оба они того заслуживают, — сказала Киморил.

— Конечно, конечно, — пробормотал Элрик. — Так поступил бы мой отец. Так поступил бы Йиркун, поменяйся мы с ним местами. Я лишь следую традициям и, значит, уже не сам по себе. И до конца дней своих придется мне сидеть на Рубиновом Троне, заботясь о благе престола!

— Прикажи, чтобы их убили сразу, — попросила Киморил. — Не из-за Йиркуна. Хоть он мне и брат, я его ненавижу лютой ненавистью. Из-за себя, Элрик. Ты перестаешь быть собой.

— Ну и что? Так тому и быть. Превращусь в безвольную марионетку, ниточки которой тянутся в прошлое на десять тысяч лет, к призракам предков, к воспоминаниям… Чем не жизнь?

— Быть может, поспав… — заговорил было Дайвим Твар.

— Я так чувствую, после нынешней ночи мне долго не захочется спать. Твой брат, Киморил, не умрет. После наказания — после того, как он отведает плоти капитана Вальхарика, — я намерен изгнать его. Он отправится в одиночестве в Молодые Королевства, лишенный всех своих регалий. Пусть как хочет и как сможет устраивается в землях варваров. Я полагаю, что приговор не так уж и суров.

— Он слишком мягок, — вмешалась Киморил. — Лучше убей Йиркуна. Прикажи солдатам сделать это прямо сейчас. Не дай ему времени собраться с мыслями.

— Да я не боюсь его замыслов, — Элрик устало поднялся. — А теперь оставьте меня. Я вам очень признателен, но мне надо подумать.

— Пойду к себе в башню готовиться к вечеру, — сказала Киморил и на мгновение прижалась губами к бледному лбу Элрика. Он поднял голову, преисполненный любви и нежности. Протянув руку, он коснулся ее волос, потом щеки.

— Помни, что я люблю тебя, Элрик, — сказала девушка.

— Я распоряжусь, чтобы стража проводила тебя до дома, — сказал ей Дайвим Твар. — И потом, тебе нужен новый капитан. Разреши, я выберу его сам.

— Спасибо, Дайвим Твар.

Они ушли. Элрик сидел на Рубиновом Троне, по-прежнему глядя перед собой. Рука, которой он время от времени касался лба, дрожала, и в странных алых глазах его была невыразимая мука.

Позднее он встал и со склоненной головой медленно прошел, сопровождаемый стражниками, в свои личные покои. У двери, которая вела в библиотеку, он помедлил. Словно следуя инстинкту, он искал утешения и забвения в знаниях, но сейчас вдруг почувствовал, что ему ненавистны свитки и книги. Их он винил за свои нелепые воззрения на мораль и справедливость. Их он винил за то, что, решившись вести себя, как подобает мелнибонэйскому монарху, ощущает собственную неправоту и беспомощность. Потому он миновал дверь в библиотеку и прошел дальше. Но все раздражало его. Обстановка комнат показалась ему слишком простой, абсолютно не годящейся для истинного мелнибонэйца с его любовью к буйству красок и причудливости убранства. Надо все здесь переделать, полностью подчинить себя призракам прошлого, которые повелевают им. Некоторое время Элрик бродил из комнаты в комнату, пытаясь отогнать чувство жалости к Вальхарику и Йиркуну, которое умоляло убить их обоих сразу или, еще лучше, отправить в изгнание. Но приговор вынесен, и отменить его невозможно.

Наконец он бросился на кушетку, что стояла у окна, из которого открывался чудесный вид на город. В небе по-прежнему кружили тучи, но сквозь них изредка проглядывала луна, похожая на желтый зрачок нездорового зверя. Элрику почудилось, будто светило глядит на него торжествуя и с издевкой. Он закрыл лицо руками.