Сага об Эм, или постпубертатный анаморфоз (СИ)

Лютик, не привыкший к ранней активности, постоянно зевал и норовил заснуть прямо в седле. Ведьмак, в свою очередь, как обычно был собран и молчалив. Ну а Эм…

Эм была подавлена, как никогда в жизни. Перед ней стоял глаз наемника, полный страха, жажды жизни, отчаяния, боли. Как она ни пыталась отвлечься, занять свою голову чем-то еще, ничего не выходило. Напрасно Геральт утешал ее весь предыдущий вечер.

После того случая в заброшенном доме Эми четко осознала, насколько жизнь хрупка и ценна. Если раньше смерть была для нее больше страхом перед болью и неизвестностью, то теперь она для девушки стала больше чем-то решающим, неотвратимым и конечным. Был человек, уникальный, интересный, мыслящий. Но вот глаза его остекленели, и осталось только тело. Эми пыталась отогнать от себя мысли о том, что даже такие темные люди, как те наемники, имели близких, были когда-то детьми, и жизненные обстоятельства вынудили их стать теми, кем они стали. Эм твердо и безгранично верила, что ребенок рождается чистым и светлым, а значит, любой взрослый тоже может быть таким.

Эми мысленно переключилась на Геральта. Она старалась не вспоминать его ужасающего лица и той решимости, обыденности, с которой он отнимал у других самое ценное, то, что ему не принадлежало – жизни. Конечно, она не могла отрицать эту его черту. Она принимала любимого человека полностью, иначе в ее чувствах не было бы ни смысла, ни глубины. Но все же в голове Эми никак не могло уложиться: как доброта, ум уживаются в нем с невероятной жестокостью? В груди у нее закололо от этих размышлений.

- Эм, все в порядке? – Геральт прервал болтовню Лютика и кинул на нее обеспокоенный взгляд.

- Да, конечно, – ответила Эм, кисло улыбаясь.

Его желтые кошачьи глаза. Через какую боль пришлось ему пройти, прежде чем они так видоизменились? Кто она, чтобы судить кого-то, пытаться что-то понять и прочувствовать? Возможно, у чародейки со звездой на шее были веские причины оставить Геральта. Ведь неизвестно, что происходит между ними. Ей вспомнилось, как она льнула к нему, как навязывала себя, и стало очень стыдно. Должно быть, тяжело переносить чувства другого человека, к которому не испытываешь ничего, кроме жалости. Разве это забота о нем, если она интересуется только своими потребностями?

- Эм, – опять прервал ее тяжкие размышления ведьмак, – хочешь, сделаем остановку?

- Никак нет, – ответила она почти бодрым голосом.

В груди у Эм зарождалось какое-то липкое, тошнотворное чувство. Она вспомнила свою мудрую бабулю. Юмор и смех. Радость. Что бы ни случилось… Разве не это помогло ей выжить в отцовском доме? Сбежать, встретиться с Геральтом, присоединиться к нему, как он выразился. Какой же он все-таки добрый и тактичный человек… Юмор и смех. Глаз наемника, теплая кровь. Эми захотелось прикрыть руками лицо, чтобы справиться с отчаянием, но она испугалась, что попутчики заметят ее состояние. Надо подумать, что делать дальше. Геральт не будет с ней, он жалеет ее и мечтает оставить в Лирии. Ее не интересовал ни этот город, ни что-либо еще. Подавить в себе то чувство, которое она испытывала к нему, невозможно, она твердо это знала. Как и то, что шансов у нее на взаимность нет. Надо придумать новый смысл, оглядеться, вдохновиться чем-то. Другого мужчину она не могла представить рядом с собой. Значит, возможно, служение людям, помощь. Весь мир, конечно, невозможно изменить, но можно попробовать изменить его малую часть…

Эми гладила голову Яблочка, поверив в лошадь, как в единственно разумное существо на свете. Она не будет резать глотки, издеваться над другими, завидовать, обижать. Лишь нести крест, который ей достанется, до самой смерти. Все предопределено… Возможно, и Эми стоит сделать то же самое? Оставить Геральта в покое, найти свой смысл… Жить без самого главного, любимого человека…

У Эми сами собой полились слезы. Отвернув голову и до крови кусая губы, она ругала себя и пыталась справиться с этим состоянием. Только не сейчас, дотерпеть до вечера, собраться.

Неожиданно Геральт преградил друзьям дорогу, спешился, подошел к Эм и, положив руку на ее бедро, спросил:

- Эм, в чем дело? – голос его был по-настоящему обеспокоенным.

Эми, несмотря на сильную телесную реакцию, вызванную его прикосновением, расстроилась еще больше: она усмотрела в его поступке одну лишь жалость. Ей невыносимо было наблюдать эту эмоцию на его лице, в глазах. Она отвела взгляд и посмотрела вдаль, сохраняя молчание. Лучше бы он злился, презирал, помыкал. Но только не жалость. Как к раненому животному…

Ведьмак знал, что разговорить Эм, когда она не готова к беседе, нет никакой возможности. Он сел обратно на Плотву, и троица продолжила свой путь.

Эми сидела на кровати в очередном трактире, попавшемся странникам на пути. На улице было темно. Этот отвратительный день, проведенный в седле, наконец закончился, и она могла побыть в одиночестве. Почти не притронувшись к ужину, она быстро откланялась и ушла: в дополнение к ее тяжким мыслям ей только не доставала легкомысленная трескотня Лютика и рассказы про его чрезмерную любвеобильность.