Сага об исландцах

Неясно, желал ли Стурла открыто обличить соплеменников, но даже если у него было такое намерение, он мог добиться цели единственным способом: правдиво и убедительно рассказав о событиях, случившихся в стране за восемьдесят лет, в форме, доступной всем, т. е. в жанре саги. И он обратился к этому жанру. Но сага предписывала отстраненное отношение к материалу: в сагах о недавних временах, где рассказывалось о Норвегии, такая установка поддерживалась тем, что речь шла хотя и о близкой, но все же чужой стране. Напротив, «Сага об Исландцах» повествует о событиях, которые так или иначе затрагивали каждого исландца XIII в., и в которых рассказчик принимал самое непосредственное участие. Сейчас мы можем только гадать, каковы были личные причины, побудившие Стурлу на склоне лет воплотить столь трудный замысел в жанре саги, по сути дела, не имея предшественников: может быть, он хотел очистить совесть или внятно сказать о собственной роли, или же раскрыть сведения, доступные немногим. Но, вероятно, он опасался также, что никто, кроме него, не сможет надлежащим образом поведать о пережитом, и чувствовал ответственность перед потомками. Так или иначе, композиция и манера «Саги об Исландцах» разительно отличается от композиции и манеры двух саг, записанных непосредственно перед ней, «Саги о Торде Какали» и «Саге о Торгильсе Заячья Губа». Стурла наверняка знал оба эти текста, записанные в период ок. 1271-1280 гг. Данные саги представляют собой жизнеописания родичей Стурлы — его двоюродного брата Торда Какали сына Сигхвата (ум. 1256) и его племянника Торгильса Заячья Губа (ум. 1258 г.): Стурла упомянут в обеих, причем автор второй из них, некто Торд Хитнесинг, оставил любопытные заметки о личных встречах с ним[17]. В остальном эти саги несходны. «Сага о Торгильсе Заячья Губа» Торда Хитнесинга — типичный образец пристрастной апологетики, когда почти все действия героя оправдываются, а его противники изображены в черном свете. Рассказчик «Саги о Торде Какали», напротив, сообщает массу негативных сведений как о протагонисте, так и о его врагах. Эта сага реализует другой распространенный в корпусе саг, да и в европейской культуре нового времени, стереотип, когда действия сторон оправдываются тем, что и те, и другие стоят на одинаково низком уровне морали. Квинтэссенцией «Саги о Торде Какали» служит эпизод, где Торд Какали велит составить длинный список (или свиток: rolla long) своих обид и зачитать его перед конунгом Хаконом в присутствии главного врага, Гицура сына Торвальда, после чего Гицур подтверждает конунгу, что список Торда правдив, однако и ему, Гицуру, было бы нетрудно составить подобный. Для Стурлы Тордарсона, как показывает «Сага об Исландцах», ни наивная апологетика Торда Хитнесинга, ни циничная манера рассказчика «Саги о Торде Какали», предлагавшего «длинный список» человеческих мерзостей, были одинаково неприемлемы и не соответствовали важности задачи.

Читатель сам сможет увидеть и оценить, как развертывается «Сага об Исландцах»: Стурла совместил ранее опробованный им в «Саге о Хаконе Старом» летописный принцип росписи важнейших событий по годам с географическим принципом, характерным для родовых саг и для «Книги о Заселении Земли»[18]. В ряде случаев Стурла отдает предпочтение последнему и нарушает хронологическую последовательность событий там, где этого требует логика развития распри: отступления или забегания вперед всегда оговариваются. Время ключевых событий четко задано по церковному календарю, а прочие события сверены с ними и синхронизированы друг с другом. «Сага об Исландцах» расписана с неслыханной для своего времени хронологической точностью, что несомненно входило в задачу Стурлы: порой мы даже по оставленным Стурлой перекрестным ссылкам можем исправлять ошибки в позднейших списках саги! Нечего говорить, сколь благодарны Стурле современные историки, чтущие в нем великого собрата. В то же время филологи наших дней явно недооценивают литературной изощренности его текста[19]. Стурла, наверное, был бы рад тому, что ученые потомки воспринимают его прежде всего как человека, говорящего с ними на языке фактов, и пропускают стилистические приемы, понадобившиеся для того, чтобы убедить воспитанную на сагах древнеисландскую аудиторию в истинности рассказа. Но современный читатель, в том числе читатель-историк, извлечет из его текста куда больше информации, если прочтет его именно как исландскую сагу[20].