Сага об угре

Как это на самом деле могло произойти, объяснялось по-разному. В Первой книге Моисея говорится о том, как Дух Божий, носившийся над пустотой, создал не только свет и землю, но и всех зверей. Античные философы-стоики говорили о пневме, дыхании жизни, – той комбинации воздуха и тепла, которая необходима для существования как земных созданий, так и души. Но важнейшее условие при этом – вера в то, что неживая материя может превращаться в живую, что живое и мертвое в конечном счете являются предпосылками друг друга и что какая-то форма жизни может существовать внутри того, что на первый взгляд кажется мертвым. Поскольку угря невозможно было понять или объяснить, размышления такого рода лежали на поверхности: угорь стал отражением самой загадки о происхождении жизни на Земле.

Пытаясь понять угря, мы и по сей день вынуждены довольствоваться догадками – и в этом его особенность. Потому что, несмотря на все то, что нам сегодня известно о жизни и размножении угря: долгий путь из Саргассова моря, метаморфозы, терпеливое ожидание, возвращение обратно с целью размножения и наступающая за этим смерть, – несмотря на то, что все это, скорее всего, верно и корректно, немалая часть этого до сих пор остается на уровне предположений.

Ни один человек не видел, как размножается угорь; никто не наблюдал, как один угорь оплодотворяет икринки другого; никому не удалось убедить угрей размножаться в неволе. Мы думаем, что угри вылупляются в Саргассовом море, поскольку именно там обнаружены самые крошечные экземпляры прозрачных личинок в форме ивовых листьев, но никому точно не известно, почему угорь упрямо размножается именно там и только там. Никто доподлинно не знает, как они переносят долгий путь обратно в Саргассово море и каким образом находят дорогу туда. Считается, что угри умирают вскоре после оплодотворения, поскольку после нереста живых угрей никогда не наблюдалось, но, с другой стороны, ни одного взрослого угря, живого или мертвого, на месте нереста никто никогда не находил. Стало быть, никто никогда не видел угрей в Саргассовом море. Никто не может до конца объяснить смысла всех этих метаморфоз. Никто доподлинно не знает, сколько лет может прожить угорь.

Через две с лишним тысячи лет после Аристотеля угорь по-прежнему остается научной загадкой – и тем самым становится символическим воплощением метафизики. Метафизику связывают с именем того же Аристотеля (хотя само понятие появилось уже после его смерти): этим понятием обычно обозначают учение о том, что существует в стороне, вернее, за пределами объективной природы, за пределами того, что мы можем наблюдать и воспринимать при помощи органов чувств.

Речь не обязательно идет о Боге. Метафизика – это скорее попытка описать суть бытия, всю окружающую действительность. Она говорит нам, что существует разница между бытием как таковым и качествами бытия. Она говорит нам также, что это два разных вопроса. Угорь существует. Бытие первично. А вот что он такое – это уже совсем другое дело.

Мне кажется, именно поэтому угорь продолжает увлекать такое количество людей. Есть нечто притягательное в этой пограничной зоне на стыке веры и знания, где знаний недостаточно и потому они несут в себе не только факты, но и следы мифов и фантазий. Потому что даже тот, кто привязан к науке и строгому систематическому порядку, все же оставляет в душе крошечную лазейку для тайн и загадок.