Сага смерти. Мгла

Правую руку жгло. Судорожно, со всхлипом вдохнув, Катя раскрыла глаза.

И увидела прямо перед собой зеленоватую субстанцию – влажную, с непривычным запахом.

Девушка лежала на правом боку, придавив руку. Запястье и правую щеку щипало, в ухе булькало. Она была одета, ботинки тоже на месте. Скосила глаза – вот она, широкая лямка, значит, рюкзак по-прежнему на спине. А контейнер? Только бы не потерять клубень!

Она вздрогнула от внезапно накатившего ощущения, что артефакт исчез, что, пока она валялась без сознания, тушканы сорвали с нее контейнер, и теперь все кончено, все ее приготовления, весь поход – Глебу с Опанасом не помочь… Судорожно дернувшись, Катя подняла голову и краем глаза разглядела угол запакованного в целлофан металлического ящика за спиной.

Девушка находилась в помещении с низким бетонным потолком. Из стены слева торчали концы сломанных ржавых труб, с них сочилась светящаяся блеклым сине-зеленым светом слизь. На полу ее было целое озерцо, Катя лежала в ней…

Да не просто лежала – медленно погружалась!

Она с шипением втянула ноздрями воздух и попыталась встать. Ничего не вышло, Катя была полупарализована, впрыснутый тушканом яд еще действовал. Автомата нет, пистолета тоже, хотя остался нож, а еще – подсумок, там кое-что припрятано.

Сцепив зубы, Катя осторожно перевернулась на спину, огляделась. Похоже на подсобное помещение, только давным-давно заброшенное. Куда ее затащили? Слизь залепила все вокруг, из ржавых труб под потолком свешивались светящиеся мягкие сосульки. Катя попыталась сесть – никак. Она видела свои ноги в черных высоких ботинках, тщательно зашнурованных. Конечно, она ведь не Нешик, который все делал наскоро, она скрупулезно собиралась после каждого привала, застегивала все ремешки, пуговицы, подгоняла амуницию. Штанины заправлены в ботинки, а те крепко стянуты толстыми шнурками – вот почему слизь не проникает внутрь и ноги пока не жжет в отличие от запястья и щеки, где боль постепенно увеличивается. Надо встать, для начала – хотя бы сесть, но тело не слушается. Катя уставилась на ботинки, словно гипнотизируя их. Пошевелитесь, ноги! Ну же, давайте!

Но они оставались неподвижны. Перевернувшись на спину, Катя потратила все силы, которые у нее еще были, и теперь их едва хватало на то, чтобы держать голову приподнятой, еще немного – и упадет. Ну нет, если она выпустит ноги из поля зрения, то точно не сможет пошевелить ими. Катя сжала зубы так, что загудело за ушами, вперила пронзительный взгляд в закругленные носки ботинок и приказала: двигайтесь! Эта слизь разъест меня, растворит всю, и вас тоже, а поэтому – сдвиньтесь с места, ну же, ну! Согнитесь в коленях, вы мои ноги, вы – часть меня, вы и есть я, а я всегда была хозяйкой над собой… Нет, неправда, Глеб и Опанас были главнее, я слушалась их, но это раньше, а теперь я слушаюсь только себя, моя воля – титановый стержень, который заменяет мне хребет, он не гнется и не ломается, его невозможно повредить, и потому приказываю вам: ноги, шевелитесь!

Она оскалилась, послав в нижнюю часть тела волевой импульс, будто с усилием сдвинула что-то внутри себя, как поршнем в насосе, сжала кровь, толкнув ее тугой волной, – и ноги дрогнули.

Окрыленная успехом Катя нажала еще раз. Колени начали сгибаться – неохотно, со скрипом, ломая ржавчину, которая накопилась в коленных суставах. От напряжения из ноздри тонкой струйкой потекла кровь. Еще немного, и…

Сдавленно рявкнув, она рывком села.

И увидела извилистый узкий проход на другой стороне комнаты. Огляделась, посмотрела вниз. Слизь, мягкая и податливая на поверхности, дальше густела, превращаясь в прозрачную смолу. На этом более твердом слое и сидела Катя, очень медленно погружаясь в него.

Организм еще не до конца справился с ядом тушкана. Двигаясь неловко, скованно, она вытащила из бокового отделения рюкзака фляжку, непослушными пальцами свинтила колпачок, сделала глоток, потом помыла руки и лицо. Жжение уменьшилось. Убрав флягу обратно, Катя ощупала себя. Болели колено и локоть, саднило запястье. На скуле кровоподтек, тупая приглушенная боль в затылке.

Надо выбираться отсюда. Она раскрыла клапан рюкзака, достала и надела перчатки. Со свода свешивались густые толстые слюни, источающие синюшно-болотное мерцание. Катя на четвереньках добралась до лаза. Тот был совсем узкий, тесный, с потолка свешивались нити слизи – целый лес застывших толстых нитей, и с каждой будто гной сочилось мертвенное сияние. Пригнув голову, девушка поползла. Что за мерзкое место! И запах – незнакомый, сладковато-кислый, гадкий запах. В других обстоятельствах ее бы уже тошнило, выворачивало наизнанку, но яд тушканов до сих пор притуплял ощущения, внешние раздражения доходили до Кати приглушенно, смазанно.

Наконец голова вынырнула из лаза. Еще немного – и она выпрямилась во весь рост. Даже не пытаясь понять, куда попала, рванула клапан, выхватила фляжку. Почти вся вода ушла на то, чтобы избавиться от слизи на голове, коленях и перчатках. Стянув их, девушка осмотрела правое запястье – кожа покраснела, но не сильно. Жжение почти прекратилось.