Сага Смерти. Мгла

Я взялся за торчащий из разинутой пасти язык и потянул, приподняв чешуйчатую голову. Действуя очень осторожно, чтобы ненароком не коснуться шершавого острия, сунул в пасть обломок тесака, ковырнул. Что-то чявкнуло, бюрер дернулся, будто на мгновение ожил, и срезанный у основания язык очутился в моей руке — твердый тонкий прут, заостренный на конце.

— Зачем это? — с омерзением спросила она.

Положив тесак на пол, я осмотрел добычу, наморщил лоб, вспоминая, щелкнул пальцами и пояснил:

— За языки чешуйчатых болотных бюреров скупщики пару сотен платят, ценная вещь. Их еще спицами называют. Наконечник стесывает кожу получше любой наждачки. — Я поднял язык, разглядывая на свет. — Если в увеличительное стекло глянешь, увидишь, что из кончика выходит иголка длиною с полмизинца, очень тонкая. Но крепкая. Говорят, можно еще сделать духовую трубку, зарядить спицей и…

— Наемник, у нас нет трубки.

— Ничего, все равно пригодится.

Снизу доносились скрип и плеск, но пока что никто не пытался проникнуть на чердак.

Я сказал:

— Возьми тесак и у окна постой. Бюреры попробуют залезть оттуда.

— И ведьмы? — Она подняла ржавый обломок.

— Нет. Они очень сильные, но на суше неповоротливые, по стене не залезут.

— Зато одна плюнула в тебя.

— Сюда не доплюнут.

Катя встала у окна в стене, выглянула и сказала:

— Мне кажется, отсюда насыпь какая-то в тумане видна. Далеко. Может, это граница болота?

— Что-то слишком маленькое болото получается.

— Анчар так и говорил по радио, что оно небольшое.

— Это хорошо, конечно, — сказал я, подумав, — но один хрен мы сейчас отсюда вылезти никак не можем.

Я потрогал шею, замотанную рукавом рубахи. Горло ныло, сглатывать было больно. Оторвав от уже испорченной рубашки длинный узкий лоскут, я двумя пальцами аккуратно взял спицу и стал накручивать ткань на тупой конец.

— Что снаружи?

— Они со всех сторон, — откликнулась рыжая, высунув голову в окно. — Бюреры собрались толпой и чирикают, ведьмы ползают кругами… Алекс, ты с ними раньше сталкивался?

Иногда она называла меня Алексом, иногда наемником. Наверное, кличка (или это все же было мое имя?) шла в ход, когда отношение рыжей менялось на более приязненное, а «наемник» — когда она злилась, что случалось часто.

— Сталкивался, но с другими породами.

— Что это за твари? — спросила она растерянно. — Я не понимаю. Они как…

Я покосился на нее.

— Мутанты.

— Это ясно! Но они… Когда я вижу псевдопса или кабана, я знаю: это зверь. Не потому, что так меня научили, просто по ним это видно. Мутировавший зверь. У них звериные повадки, звериные мозги, звериная… натура. Когда вижу человека, пусть даже это какой-то грязный бродяга-сталкер, алкаш и наркоман, — все равно ясно, что это человек. Но ведьмы? Я гляжу на них и не могу понять, кто они такие. Не звери и нелюди…

Пожав плечами, я сказал:

— Мутанты. Кабаны с псевдопсами больше на животных похожи, а контролеры, кровососы или вот ведьмы — это уже другое. Потому-то они и так опасны, что у них звериная натура, но очень развитые мозги. Хотя у контролеров они, наверное, ближе к человеческим все-таки.

В конце концов получилось нечто вроде короткой рукоятки — узковатой для моей ладони, но в остальном удобной. Я сжал спицу, повертел ею, взмахнул. Рыжая пристально глядела на меня.

— Что? — спросил я.

— Татуировки. Черная и темно-красная.

Скосив глаза, я повернул голову в одну сторону, в другую… На левом плече темнел рисунок — морда тигра в берете и с биркой на шее, на бирке крошечные цифры. На правом — перекрещенные ножи, напоминающие полумесяцы, темно-красного цвета.

— Откуда они?

— Не помню, — признался я. — Вроде… вроде ножи — знак одной сталкерской банды. Наверное, я в ней состоял? А тигр… нет, не могу вспомнить. Похоже на десантную наколку. Цифры — это, значит, номер бригады, 95-я, и годы службы, что-то такое…

— Но почему другой рисунок красный?

Я еще раз оглядел татуировки и щелкнул пальцами.

— А! Первая наколка обычными чернилами сделана, а вторая — кровью крюкозуба.

Надев куртку на голое тело, я пошел к окну в крыше.

— Ты хоть что-нибудь вспомнил о своем прошлом? — спросила Катя.

— Очень смутно. Какие-то куски, ничего конкретного.

Под люком скрипнуло, и мы бросились к нему.

— Встань с другой стороны! — Я присел рядом с горой мебели. — Это ведьма пытается залезть по лестнице.

Подняв оружие, мы замерли по разные стороны крышки. Не спуская взгляда с баррикады, я попятился, нащупал на полу цепь и шагнул обратно, волоча шипастый шар, раньше лежавший на стеллаже. Обрывок цепи был длиною с метр, я намотал его конец на руку.

Скрип повторился — уже громче.

— Может, там не одна ведьма? — предположила Катя.

Я покачал головой.

— Слишком они неуклюжие на суше. А лестница не очень-то широкая, часть ступеней сломана… Нет, вдвоем им не залезть.

— У нее хватит сил открыть люк?

— Не знаю. Вообще-то они очень сильные. Хотя…

Раздался глухой удар, и гора мебели содрогнулась.

— Врежем по ней с двух сторон, — быстро сказал я, приседая и отводя в сторону руку с цепью. Шар лежал за спиной, цепь натянулась. — Попробую попасть ей в морду, а ты руби по шее.

— Обломком не очень-то нарубишься.