Сага

– И ты еще спрашиваешь! Ты забыл, что в то время словно сошел с ума? Стал опасным. Ты был одержим своим сериалом, коллегами, персонажами, в твоей жизни больше ничего не существовало. И не пытайся говорить, что все было совсем не так.

– Может быть, я действительно несколько увлекся…

– Даже дома мысленно ты был там. Ты переживал такие захватывающие события и постоянно давал мне это понять. Как-то вечером ты сказал: «Ну, что слышно у тебя на работе! Думаю, Милдред справилась бы с ней играючи».

– Я сказал это?

– Ты говорил кое-что и похуже. Но лучше об этом забыть.

– «Сага» была единственным шансом в моей жизни! Ты должна была это понять! Проявить немного терпения! То, что ты потихоньку смылась в свой Крёз – просто свинство!

– Я уехала не только из-за этого, Марко. Было еще вот что… Она достает из ящика стола рукописную страничку и протягивает ее мне. Это какой-то эпизод из 5-й серии «Саги».

– Послушать тебя, ты был занят сочинением восьмого чуда света… Сценарий валялся на кровати, и мне было интересно заглянуть в него.

– …?

– Сцена 21.

Я, комкая, перелистываю половину страниц, мои руки становятся все более потными. 21-я сцена… 21-я сцена… Что там было, в этой чертовой сцене, пропади она пропадом!

Сцена 21. Гостиная Френелей. Павильон. День

Джонас Каллахэн и Мария Френель одни в гостиной. Она заваривает чай.

Джонас . Скажите, мадам Френель, Камилла всегда была такой?

Мария . Вы хотите сказать, такой меланхоличной, такой замкнутой? Нет. Это была жизнерадостная девочка, она любила пошутить, повеселиться…

Джонас . Я сделаю все, чтобы она снова стала как прежде.

Мария . Вы прелесть, Джонас, но если хотите знать мое мнение, то я могу сказать, что именно может вернуть ей вкус к жизни и утраченный энтузиазм.

Джонас . Это было бы замечательно!

Мария . Ребенок.

Джонас вскакивает, опрокидывает чашку с горячим чаем себе на колени, но даже не замечает этого. Он пристально смотрит на Марию.

Джонас . Я так влюблен в вашу дочь, что она может попросить у меня все, что угодно… Бросить работу полицейского, стать бандитом. Опуститься до алкоголика, чтобы походить на отца. Достать из могилы и вернуть к жизни Шопенгауэра, добиться от него признания, что он всю жизнь ошибался. Пустить себе пулю в лоб, чтобы доказать, что в смерти нет ничего исключительного. Она могла бы потребовать и большего. Но только не ребенка!

Он отворачивается к окну, избегая удивленного взгляда Марии.

Джонас . Пусть ей сделает ребенка кто-нибудь другой, если она иначе не может стать счастливой. Но я не способен быть отцом. Одна мысль о том, что живое существо может быть плотью от моей плоти, приводит меня в ужас. Я хочу, чтобы после меня все закончилось, чтобы я был последним. Я не могу произвести на свет существо, которое будет страдать всю жизнь и в конце концов умрет в страданиях. Не хочу переживать за него, мне хватает своих забот. А если я не смогу полюбить его, что тогда? Вы полагаете, что любить ребенка это естественно? Я буду слишком бояться, что невзлюблю его с самого рождения, что буду отыгрываться на нем за то, что он встает между мной и той дорогой, по которой я хочу идти. Произвести на свет ребенка…

Если бы я считал, что у этого мира есть шанс, я бы не стал полицейским. Пожалуй, мне не стоит продолжать. У меня никогда не будет детей.

Он выходит из гостиной.

Я отбрасываю в сторону страницу и смотрю на Шарлотту. Она выглядит еще более красивой, чем обычно.

– И на кого же похож наш малыш?

ЛЮБОВЬ И ВОЙНА

1

Луи.

Луи еще жив.

Наш Старик…

Теперь, когда я достиг того возраста, в котором был он, когда мы впервые встретились, мне трудно называть его Стариком. Ему перевалило за восемь десятков. Не понимаю, откуда Луи черпает силы, чтобы держаться за жизнь. И почему теперь, через столько лет, ему захотелось меня увидеть.

Не прошло и полугода со времени переиздания полного собрания сочинений Маэстро. Старик наконец увидел свою фамилию в титрах фильма «Свет далекой звезды», последнего их фильма. Через тридцать лет Луи вышел из тени.

Я просмотрел все фильмы Маэстро на новом компьютере, который мне подарили дети по случаю моего пятидесятипятилетия. Мне хотелось понять, что в этом старье вышло из-под пера Луи. Иногда мне казалось, что я узнаю его почерк в какой-нибудь реплике или ситуации. Удивительно, что образы, созданные Маэстро, навсегда врезались в мою память и, по мере того как сменялись кадры, я вспоминал все детали. Я сохранил их в том же уголке памяти, что и воспоминания детства.

Луи… Ты словно вернулся из загробного мира, и столько всего пробудилось вместе с тобой. Сегодня я уже не могу перечислить все, на что ты вдохновил меня за последние тридцать лет. Благодаря тебе, я стал самым знаменитым «доктором сценариев» в этой части света.