Саянский дневник

Вряд ли кто-нибудь из нас может сказать что-либо определенное о вкусе того ужина — он был уничтожен в один миг. Мы расстелили палатку на узловатых корнях кедров, влезли в спальный мешок и уснули как убитые.

День девятнадцатый

30 августа

Обратный путь показался вдвое короче, но мы все равно торопимся — хочется скорее к нашим, «домой». Ведь сегодня истекает контрольный срок, который мы им дали перед уходом.

Вот уже и «мертвые озера». Алик стреляет в воздух.

Через минуту долетает ответный выстрел, за ним второй, третий. Мы уже не идем, а почти бежим. Вот кедр с затеской, переправа через Кизир, наконец последние сто метров через густые заросли, и по поваленному дереву перебираемся на правый берег Пихтового, где стоят трое наших. В самый торжественный момент встречи и объятий в аппарате кончилась пленка, а Танюшка от волнения оступилась и зачерпнула ботинком воду. Но самое главное — мы опять все вместе! После бессвязных восклицаний и похлопываний друг друга по плечу начались более обстоятельные разговоры. И тут выяснилось, что за время нашего отсутствия в лагере произошло печальное событие — оторвался и ушел один из двух наших оленей.

Он ушел по следу каравана Николая Петровича. Ребята пытались его догнать, бегали до самого Мусового перевала. Но разве можно поймать в тайге ненагруженного, отдохнувшего оленя, который торопится к своему стаду. Кроме того, пропала Майнала.

Под общие разговоры Мика приготовила ужин и мы, наконец, опять все восемь уселись вокруг костра. Рассказов хватило бы до утра, но свирепый инструктор уже в десять погнал всех спать.

День двадцатый

31 августа

С утра все занялись подготовкой к выходу — ведь завтра в путь!

Петя сапожничал, Алик — тоже, Владик что-то заряжал. Леха, как всегда, занимался пересчетом продуктов. Он расположился для удобства на улице, разложил вокруг себя на двух плащах и плащпалатке все продукты и принялся пересыпать крупу, муку и сахар из мешочка в мешочек, что-то отмечая в своей тетради «совершенно секретно» и страдальчески морща лоб. Примерно каждые пятнадцать минут он подзывал кого-нибудь и очень тихо и вежливо просил подержать мешочек. Отказать было невозможно, хотя после четвертого раза хотелось убежать подальше от этой расфасовочной фабрики. Как он сам выдерживал это занятие — непонятно.

Сашка с утра разложил перед собой карты, вооружился линейкой, компасом и начал думать.

А когда он спрятал карты, кончилось счастливое времячко для летописца (до этого я валялась в шалаше и изредка, пыхтя от усердия, описывала восхождение, чтобы оно попало на золотые страницы истории).

Сегодня инструктор с летописцем были дежурными, и им предстояло приготовить «грандиозный» ужин по поводу победы над пиком и выхода в путь. Девчонок командировали за черникой. Пока они ее собирали, дежурные заготавливали дрова. А потом началось великое священнодействие — инструктор сел делать тесто.

Вообще все наши четыре пары дежурных совсем не похожи друг на друга.

Пожалуй, лучшая пара — Алик с Микой. Они никогда не ссорятся, не препираются и даже не обсуждают, кому что делать, а просто каждый занимается делом, не заботясь о том, что вдруг другому останется меньше. Алик, например, обычно не будит утром Мику, а сам встает, разжигает костер и отправляется за водой. Хотя ее и не приходится будить — она вскакивает и, пока Алик возится с костром, принимается хлопотать по хозяйству.

Следующая пара — Петя и Леха. Они до умиления нежны и предупредительны друг с другом. Особенно отличается Леха: «Петюля, что ты хочешь делать: разводить костер или идти за водой?» «Оставь, Петюля, я все сделаю сам». А если кто-нибудь ворчит, что костер плохой или что каша выкипает и Петя начинает горячиться, Леха утешает его: «Не обращай внимания, Петюля. Делай свое дело спокойно». Они, кроме того, что вместе дежурят, еще едят из одного котелка, и тогда тоже нежно препираются друг с другом: «Доедай, Леша». «Да нет, я уже ел, это осталось твое». И так далее в том же духе. Впрочем, взаимная нежность не мешает им изредка яростно спорить.

Таня с Владиком дежурят сравнительно спокойно. Таня оттеснена своим напарником на второй план — Владик все хочет делать сам: и солить, и мешать. Но зато на Танюшкину долю остается масса прочих дел, в том числе мытье посуды. При еде из котелка они постоянно ссорятся, так как вкусы их диаметрально противоположны.

Последняя пара — инструктор и летописец. Тут уже невозможно говорить о равенстве, ибо Сашка не может отрешиться от привычки командовать. Это дежурство весьма напоминает рассказ Тарапуньки о том, как он готовил яичницу.

Нет, инструктор не бездельничает. Он все время чем-то занят, например растирает сливки для какао или затируху, но все же успевает через каждые две минуты отдавать приказание:

— Подвинь чай влево, а кашу вправо!

— Закрой кастрюлю крышкой!

— Помешай!

— Оживи костер!

— Подвинь ко мне вот тот мешочек!

— Сполосни мне вот эту кружку!

Я внутренне киплю, но выполняю все приказания, твердо помня, что хладнокровие — одна из величайших добродетелей в походной жизни.