Саид 2. Над пропастью

– Да пошёл ты со своими Шевцовыми знаешь куда? Ты, сынок, думаешь, я слеп? Ты думаешь, я не знаю, что моя дочь не виновата?! Думаешь, я не знаю, что с ней происходило? Что этот ублюдок с ней творил, думаешь, не знаю?! Да я получше тебя знаю, чем вы, богатеи, пропитаны! Чем вы дышите и чем несёт от вас! Я прошёл Первую чеченскую войну! Я ваш Грозный защищал! Не только русских в нём, но и ваших! А потом вернулся, чтобы спокойно растить свою дочку и обеспечивать семью! Я своими руками строил её будущее, пока не пришёл щенок вроде тебя и не забрал у меня мою девочку! Пока не обесчестил её, как последняя мразь! Я хотел его убить. Хотел удавить эту тварь своими руками! Но они прислали мне записи… Записи, на одной из которых эти ублюдки мою дочку… Надю мою… Мать Нади тогда беременна была. Увидела это, и выкидыш случился. Через несколько дней я включил вторую запись. На ней была уже другая девочка. Ровесница Нади, а может, даже младше. Накачанная то ли алкоголем, то ли наркотой… Они её едва не извели. Порезали всю. Я узнал потом, девочка чудом выжила. Но её увезли куда-то, я не смог найти. Такого зверства, сынок, я не видел даже на войне. Там было всякое, но там… Там ты стоишь лицом к лицу с врагом и знаешь, за что воюешь. А эти девочки… Чем они провинились перед этими уродами? Да ничем. Просто те хотели развлечений.

Вдох-выдох, вдох… И воздух застревает в лёгких, превращается там в огненный ком. Я закрываю глаза, слегка покачиваюсь.

Чьи-то руки хватают меня за плечи, открываю глаза. Это Ирина. Телохранительница. Она что-то спрашивает меня, с беспокойством заглядывает в глаза, но я не разбираю слов. Отстраняю её от себя и снова припадаю к двери. Плевать, что обо мне подумают все эти люди. Плевать…

К концу их разговора я опускаюсь на пол, закрываю лицо руками. Сколько моим родителям пришлось пережить? Сколько пришлось выдержать? Из-за меня. Из-за Шевцовых, которых я привела в нашу жизнь. И как изводил себя папа все эти годы.

Почему я не убила эту мразь, Юрку? Почему не прирезала эту тварь собственными руками? Почему позволила всему этому случиться с нами?

Мой отец меня не ненавидел. Не презирал и не стеснялся, как я думала раньше. Я не была его обузой или позором. Я была его страхом все эти годы. Он боялся, что меня убьют, изувечат, поэтому не позволял возвращаться домой. Поэтому отталкивал меня, делая вид, что не хочет видеть.

Меня отодрал от пола Саид. Поставил на ноги, прижал к себе. Губами коснулся виска, горячо выдохнул в макушку.

– Я же сказал, не пускать, – прорычал, видимо, на Махмуда.

– Простите, господин. Я не заметил.

– Ты что, ослеп?! – уже рявкнул на него Хаджиев, и я отстранилась от него, желая оказаться подальше от шума, сбивающего с мыслей.

За спиной Саида появился папа, и я бросилась к нему, прижимаясь к груди, где сильно и быстро колотилось сердце.

Он неловко приобнял меня, как-то с опаской погладил по голове.

– Прости меня, дочка. Прости.

– Вам с женой пора в гостиницу. Вас там ждёт отличный номер, – прозвучало позади, и я замотала головой, готовясь возразить Саиду. – Вечер выдался нелёгким для всех. Завтра договорим. Махмуд, проведи наших гостей.

От папы меня оторвали руки Хаджиева, что вцепился в предплечья до боли. Его пальцы так вжались в меня, что показалось, будто вросли.

– Наде тоже нужно отдохнуть, – его рука спустилась вниз по моей, сжала запястье, словно оковами.

– Саид, подожди, – я дёрнула руку, но она так и осталась в его ладони. Захват стал крепче.

– Я сказал, твои родители уходят. Завтра увидитесь.

– Мы пойдём. Завтра встретимся, дочка. Нам всем нужно отдохнуть, – проговорил папа еле слышно и, не глядя на меня, пошёл прочь из дома.

– Пап…

– Всё, Надь. Пойдём, – Саид потащил меня за собой волоком, не обращая никакого внимания на сопротивление. Последняя, кого я зацепила взглядом, – Ирина, что притихла в углу, явно растерявшись.

За дверью своей комнаты я вывернулась из руки Хаджиева, отошла от него подальше.

– Уходи.

– Нет, – ответил, как обычно, в своём репертуаре.

– Саид, пожалуйста. Не трогай меня сейчас, – чувствовала, что вот-вот сорвусь. Впрочем, от Хаджиева тоже исходили мощные волны гнева. Уж не знаю, что именно послужило тому причиной. Разбираться ещё и в этом не было ни малейшего желания. Мне нужно было обдумать всё, снова перевернуть с головы на ноги. Потому что все эти годы я жила без отца. Я слышала его голос всего пару раз, и то случайно, когда мы говорили по телефону с мамой, а он оказывался рядом. Он ни разу даже не позвонил мне. Ни разу не ответил на мой звонок. Ни разу не дал понять, что скучает, что хотя бы иногда думает обо мне. А теперь я узнаю, что всё это время он изводил себя бессильной злобой и жаждой мести.

Он думал обо мне каждый день…

– У меня для тебя подарок, – произносит вдруг Саид, и я застываю перед зеркалом, уставившись на него, как на умалишённого.

– Что?