Саинтэ. Единственная для дракона

Папа брезгливо сплюнул на синий ковер, дух поначалу опешил, но плевок исчез.

– Это мое дело, – огрызнулся расстроенный так быстро исчезнувшими следами своего недовольства папа. – Но можешь не сомневаться, я найду, чем занять ее. Будет себя хорошо вести, замечу, что исправляется, может, и верну ей ноги. Лет через сто. А будет артачиться… что ж… у тебя осталось два сына. Сыновья у тебя получаются лучше.

Я в легком шоке следила за ходом торгов, а Алин, осознав, что лэрд не собирается ее спасать, заголосила, призывая брата:

– Аодх… Аодх, прости, я… Я больше никогда… никогда…

Колдун оставался спокоен, но я почувствовала, какие противоречивые волны проходят через него. И сожаление, и печаль, и тоска, и ненависть – глубокая, злая, жесткая.

– Ты права, Алин, я многое могу, и сделать тебя саинтэ Хэлла тоже мог, – ответил Аодх. – Без его воли, но мог. Это урезало бы ваши жизни на две трети, – знаю, ты согласилась бы на такой пустяк, – но все равно вы бы не были счастливы ни единого дня. И ты зря ревновала меня к родителям. Ты знаешь, что дочь для драконов священна, а я… Даже Блэм и Харди не были так же дороги родителям, как ты. И потом, уже завтра мы бы с Доди улетели, и в следующий раз, учитывая радушный прием, появились нескоро…

– Аодх, прости, я…

– Я бы простил, – отозвался он, а у меня буквально похолодело внутри от обреченности, которая прошла через него и чуть-чуть задела меня. – Если бы ты пыталась убить меня, я бы простил. Но твоей целью была Доди, а это священно уже для меня.

– И папы, – добавил демон, присматриваясь к драконице.

– Хэлл, – обратилась она к любимому, – Хэлл, не отдавай меня!

Тот подался вперед, но его остановила рука лэрда.

– В сокровищницу полетим прямо сейчас, – сказал лэрд моему отцу, – а дочь…

Я видела, поняла, что он хочет сказать, и как трудно ему это произнести, почти физически ощутила боль и неизбежность, поэтому, когда Хэлл не обращая внимания на жест лэрда, приблизился к моему отцу, я не сдержала облегченного вздоха. Он настоящий, не смирился и не бросил, он помешал лэрду озвучить нелегкое для него решение.

– Даан, – Хэлл правильно сделал, обратившись к моему отцу, потому что сейчас именно от него зависела судьбы драконицы. – Прошу тебя, оставь Алин мне.

Мой отец внимательно посмотрел на дракона, на меня, опять на дракона. Потом скрестил взгляды с Аодхом и после обмена мыслями, покачал головой:

– Ты делаешь ошибку, парень, на самом деле она тебе не нужна.

– Даан, – повторил дракон, – оставь Алин мне.

– И ты готов нести за нее полную ответственность?

– Да.

– Ты не сможешь от нее отказаться, она не позволит, – предупредил отец. – А если она снова что-то задумает, ты будешь отвечать вместе с ней.

– Хорошо, – он кивнул. – Я беру ответственность за нее. Если ты оставишь ее мне, мы сегодня же проведем обряд помолвки. Собирались через несколько дней, но… к чему дальше тянуть?

Отец снова скрестил взгляды с Аодхом, снова перевел взгляд на упрямого и благородного дракона и сказал то, от чего у меня мурашки заплясали по позвоночнику.

– Ты совершаешь ошибку, и скоро поймешь это. Но это твое будущее, ты имеешь право на собственные ошибки. Я оставлю драконицу тебе. Более того, подскажу, как вылечить ее ноги. Но взамен заберу крылья. Может, на время. Может, навсегда. Она все еще нужна тебе?

– Да, – без раздумий.

– Тогда эта ноша твоя.

Хэлл благодарно склонил голову, понимая, что это единственный вариант для его девушки избежать мести демона. Ей бы очень не понравилось у моего папы, очень. А так – пусть без крыльев, но она будет жива и с любимым. Однако драконица не считала, что ей повезло и отчаянно сопротивлялась, когда над ней, меняя сущность на демоническую, склонился мой папа, а его плети потянулись к ее распахнутым крыльям.

Я зажмурилась и прижалась к груди Аодха.

Дикий крик, а потом… все стихло, только где-то вдали послышался шелест крыльев.

Прощальный…

Этот звук еще долго стоял у меня в ушах, и спустя несколько месяцев даже шелест осенних листьев напоминал мне о крыльях белой драконицы. Позже я спросила у отца, почему он забрал именно крылья? Понятно, что он бы отомстил, это не обсуждается, но почему так? Папа сказал, что крылья – драконья гордость, свобода, сила, а еще его безмерно задело ликование Алин, что я не могла ходить. Он не сделал ничего сверх меры жестокого, – соизмеримо тому, что мог сделать демон его уровня, – просто позволил ей ощутить беспомощность на себе. Она так гордилась белыми волосами и происхождением – пожалуйста, оставайся в клане, среди своих, белых, вот только поможет ли тебе высокое происхождение после всего? Она хотела лишить Хэлла свободы – в итоге лишилась ее сама. Без крыльев, среди высоких скал, она в полной зависимости от него.

Наказание отца сводилось к уроку: вот то, что хотела, бери, пользуйся, но только… этого ли ты хотела? И стоило ли оно того? От правильного ответа зависело: вернет ли драконица крылья, а пока…