Сайт фараона

Его вдруг скрутило болью. Словно внутрь него влез кто-то зубастый и шипастый и начал отчаянно вертеться, раздирая внутренности, вгрызаясь в артерии, стремясь разнести чужое, враждебное ему тело в клочья... Никита охнул, согнулся и медленно сполз с табуретки на пол, к ногам Елизаветы Второй. А она смотрела на него печально и с пониманием, не делая никаких попыток помочь, облегчить страдание. Он снова утратил чувство времени, сжигаемый болью, но очень скоро понял, что не страдает в том смысле этого слова, какой обычно вкладывают в него люди. Он наблюдал за собой, за своей болью, фиксировал ее пульсацию... и все. Он ждал, когда боль пройдет. В нем не было ни страха, ни отчаяния, ни жалобы на судьбу, подвергшую его новому испытанию... собирая силы перед новой атакой на физический носитель его потока сознания, он думал о том, что сам во всем виноват... что бы с нами ни происходило - во всем виноваты мы сами... наши собственные поступки приводят нас к тому или иному результату... короче, что заработал - то и получил. И неважно, если сейчас, в данное мгновение, ты не в состоянии вспомнить, в чем конкретно ошибся в прошлом... может быть, твоя ошибка вообще принадлежит прошлым жизням... важно не поддаваться дурным эмоциям, это главное.

И на этой мысли боль растаяла, как и не бывала вовсе.

Прохладная рука Елизаветы Второй легла на его мокрый горячий лоб, неся успокоение. Он осторожно встал, прислушиваясь к своему телу, - но тело чувствовало себя прекрасно, как после хорошей зарядки и душа. Он посмотрел на Лизу-дубль - и увидел в ней такую бесконечную внутреннюю красоту, какой и не бывает в предметном мире.

Они молча вышли из дома в сад, сели рядышком, бок о бок, за вкопанный в землю древний стол, закурили. Наконец Никита заговорил, пытаясь произнесенными вслух словами навести порядок в собственном восприятии изменившегося мира и в прилегающем к нему мире как таковом.

- Как же фараон мог очутиться в Интернете?

- А тебе не все равно? - ответила Елизавета Вторая.

- В общем, конечно, мне без разницы... но это странно.

- Не думай о нем. Ему оттуда не выбраться. Впрочем, я думаю, что теперь, раз уж магическая формула исчезла из этого мира, он обретет другое существование. Вот только сомневаюсь, что оно будет удачнее предыдущего.

- Думаешь, его удерживала формула?

- А почему бы и нет? Да какое нам вообще до него дело?

- Никакого. Ты права. Но Лиза... малышка Лиза, откуда она-то могла знать все это? А она знала. Ведь не зря же она дала мне на прощание хрустальный шар. Кто она вообще такая? Почему все знает, все понимает, видит будущее... ведь она еще совсем ребенок! А та странная женщина, что подарила Лизе шар, сразу поняла, что встретилась с необыкновенным существом... да она и сама такая. Нет, что-то кроется в малышке Лизе... я постоянно вспоминаю о ней, пытаюсь осмыслить...

Ответом ему было молчание.

Он тоже замолчал - чтобы немножко подумать.

И прежде всего подумал о том, что в предыдущей жизни, до обрыва воспоминаний, он никогда не думал так много. Точнее, не думал о сущностном. Он скорее соображал, чем размышлял. И соображал неплохо. Очень неплохо. Многого добился - в смысле материального успеха. И ничего - в смысле познания самого себя.

Но теперь... да, все началось с фантастической малышки Лизы... она подтолкнула его к повороту. И она...

Тут он замер. Да, он мог бы еще и еще говорить и думать о фантастической Лизе, но... но другая Лиза, постарше, живая и осязаемая (и в силу то ли возраста, то ли каких-то других причин куда более искусная умом и сердцем, чем Лиза-младшая), не просто сидела с ним рядом, а ждала от него чего-то... Удивительная, волшебная девушка...

Он осторожно обнял ее за плечи, коснулся губами пушистых волос.

- Лиза...

- Не "дубль"?

- Нет. Ты и есть она. А она - это ты. А вы обе - невероятная старуха. А старуха - это мадам Софья Львовна...

- А мадам Софья Львовна - это безумная Настасья, - продолжила Лиза. А безумная Настасья - это ты сам. Разве не так?

- Так.

Он поставил точку.