Сахалинские каторжанки

Не, я детективы не любила. Я в школу пошла почти в восемь лет. А через год записалась в библиотеку и взяла свою первую книжку (в 4 листа) написанную аршинными буквами «Цыпленок» Корнея Чуковского. Библиотекарь так странно на меня посмотрела! Но я сделала вид, что всё в порядке и гордо отправилась читать. Зря она так странно на меня смотрела, я раньше срока перечитала весь детский отдел и попросилась во взрослый.

— Взрослый раздел можно читать только с 14 лет, — холодно ответила тётенька библиотекарша.

Я насупилась:

— Ну хоть в научный то можно?

— В научный можно.

Но как же она ошиблась! В конце научного отдела гордо красовались тома всех классиков: наших и зарубежных. Я сделала вид, что разочарована и притворно вздохнула:

— Ну что ж, раз мне нельзя приключения, фантастику и детективы, буду читать то, что есть.

А потом я и за научную литературу принялась. Ну как совсем подросла.

Чем меньше буковок, тем лучше

Буракова Иннка — соседская девочка, на два года младше меня. Говорят, назвали её также модно, как и меня, глядя на меня. Захожу я как-то на её летнюю кухню, смотрю, лежит целый ворох детских библиотечных книг с большим синим штампом на обложках. Я цап их в руки и давай перебирать: «Что наша Бурачиха читает?»

А там восемь книжек и все стихи! Я то стихи читать не любила: да ну, занудство одно. Но тот, кто их любит — герой в моих глазах. Уважуха! Уже по-особенному смотрю на соседку и спрашиваю:

— Молодец, поэзию любишь?

— Да не, просто стишки читать быстрее, в них букв мало.

Мороженое и кусочек Разума

Раз в месяц к нам привозили мороженное из совхоза Тымовское (60 км от нас). В «Кулинарии» выстраивалась длинная очередь, которая начиналась на улице и заканчивалась внутри магазина. Покупатели держали в руках авоськи с трёхлитровыми банками или бидончики, в которые продавщицы накладывали лакомство. Пломбир был удивительным, из натуральных необезжиренных сливок, а сливочное — из необезжиренного молока.

Помню, дело было зимой. Обе трёхлитровые банки в нашей семье закончились быстро, и я подползла к уставшей матери:

— Мам, а почему во Мгачах не делают мороженое?

— Хм, ты видела на Рождественке наше стадо коров?

— Да, ну и чё?

— Там три калеки пасутся, даже на ясли, детсады и школы молока не хватает. А тебе ещё и мороженое подавай! Обосрёшься.

— Ага, дети в твоих яслях обосрутся! — насупилась я.

Подслушивающему наш разговор отцу, видимо, стало жаль дочурку, он вышел с литровой кружкой на мороз, зачерпнул в неё хрустящего снежка и вернулся в дом. Открыл банку сгущёнки, перемешал её со снегом и сказал:

— На съешь, мороженку «Иван и Ка»!

Ну я и съела.

— Очень вкусно! Па, а что такое «Иван и Ка»?

— Как что, «Иван и кака».

— Тьфу на вас обоих, самое светлое обгадите!

— Сегодня вечером это светлое коричневым из тебя выйдет.

Я снова насупилась и больше не ждала, когда привезут белую сладость в посёлок, а всё больше задумывалась о душе и теле:

— Неужели, когда я умру, моё тонкоматериальное тело тоже будет вынуждено искать тонкоматериальную еду и тонкоматериально испражняться? Нет, не хочу я такой жизни вечно! А нельзя стать после смерти просто Разумом и всё, а?

С тех пор родители очень тактично звали меня к столу:

— «Кусочек Разума и К», идите кушать!

Колбасный цех

Наш класс повезли на экскурсию в город Александровск-Сахалинский в колбасный цех, ну и ещё куда-то… не помню. В колбасном цехе жутко: железный амбар с котлами, наполненными фаршем; и жирные крысы, бегающие прямо по котлам. Я приехала домой в угнетённом состоянии:

— Нет, вы видели, там крысы аж пешком ходят!

— Видели, — сонно вздохнули родители, не отрываясь от экрана телевизора.

— Нет, ну эти твари ещё и в фарш прыгают, а потом их прямо с костями большая мясорубка перемалывает, и затем всё это в колбасу напихивают. Вот что мы жрём!

— Привыкай, дочь, к правде жизни, — зевнул отец.

Я не унималась:

— Ну зачем нас повезли на такое смотреть? Чтобы мы перестали есть колбасу?

— Ой, а и правда, — оживилась мать. — Вань, на сколько мы сэкономим семейный бюджет, если будем покупать колбасных изделий на одну треть меньше?

— Ни на сколько, — махнул рукой Иван Вавилович. — Инна Ивановна дожмёт бюджет сыром и молоком. Дочь, а вас в молочный цех не планируют отвезти?

— Не знаю, а чё?

— А то, там, говорят, кошек в котлах перемалывают!

В моей душе вспыхнула целая буря, но быстро погасла, я равнодушно опустилась на стул:

— Хрен вам, а не экономия! Перехожу на зелёный горошек мозговых сортов. И в день буду съедать не меньше трёх банок, так и знайте!

Вещизм семьи Зубковых