Сахалинский инцидент (ЛП)

В течение ночи срочно собранная группа инженеров JMSA, JASDF и всех японских авиакомпаний, собравшихся в Читозе (полугражданском, полувоенном аэропорту, обслуживающем Саппоро) написала отчет, копия которого немедленно прибыла к нам в отделение HBC. В нем говорилось, что технология, использованная при изготовлении треугольного фрагмента не была достаточно передовой, чтобы принадлежать какой-либо стране западного мира и, поскольку он был сделан из нержавеющей стали, кусок был слишком тяжел для того, чтобы являться частью самолета.

Передав мне копию отчета, Ишизаки сказал, что американское телевиденье уже передало краткое содержание отчета и его выводы. Принимая во внимание тот факт, что Читозе находится немного в стороне от обычных маршрутов, это был поистине замечательный пример современной связи в западном мире. Мы с Ишизаки не могли не думать о том, что отчет был спешно составлен для того, чтобы показать, что обломок не принадлежит ни одному из западных самолетов. Я лично обследовал этот фрагмент и мои открытия были диаметрально противоположны тем, которые были сделаны группой экспертов.

На самом деле обломок был слишком легким для того, чтобы быть выполненным из нержавеющей стали и технологический уровень его изготовления был очень высоким. Он выглядел как часть передней кромки острого изогнутого назад крыла и, по всей вероятности, был сделан из титана. Я смог получить небольшой фрагмент в Вакканае и позднее проанализировал его в Токио. Этот метал был титаново-алюминиевым сплавом, на 89 процентов состоящим из алюминия. Этот треугольный обломок высокотехнологичного самолета и в самом деле оказался частью передней кромки крыла SR-71.

К моменту отлета из Токио я выполнил все поставленные задачи. Я собрал достаточное количество обломков для анализа и мог теперь определить, происходили ли они от самолетов-мишеней, как утверждало JASDF или же от корейского авиалайнера. Я также подготовил отчет для Технического исследовательского комитета Ассоциации семей жертв катастрофы КАL 007.

6. Встреча в Токио

Во время моей первой поездки и прогулок по берегам северной Японии в ноябре 1989 года, я информировал об их результатах Комитет по поиску фактов при Ассоциации семей жертв катастрофы КАL 007 в Токио, а так же Джона Кеппела и через него, Фонд за конституционное правление в Вашингтоне. Японская ассоциация приготовилась провести свою двадцать четвертую ассамблею 17 декабря 1989 года, через пятнадцать дней после моего возвращения с Хоккайдо, и планировала посвятить все заседание рассмотрению результатов моего исследования.

Я не хотел представлять на рассмотрение ассоциации полную теорию того, что произошло с КАL 007. Я с подозрением отношусь к теориям. В теориях одни гипотезы имеют обыкновение громоздиться поверх других. Затем возникает искушение делать выборочные наблюдения и использовать как логику, так и факты для поддержки предвзятых идей. Результаты получаются еще хуже, когда всем процессом руководят сильные политические или институциональные интересы.

С самого начала проблема со случаем КАL 007 заключалась в том, что несколько правительств, над которыми доминировали США, представили миру не столько теорию, сколько ортодоксию. А именно: КАL 007 сошел с курса случайно, ненамеренно и в одиночестве, и летел, нарушая советское воздушное пространство над Камчаткой и Сахалином до тех пор, пока не был сбит советским перехватчиком и не упал в море у берегов Сахалина.

Большая часть того, что в то время писала об этой катастрофе, обширная пресса, и то малое, что было добавлено с тех пор, было вариациями на эту тему. Самолет сошел с курса непреднамеренно, потому что в инерционную навигационную систему были введены неверные координаты. Или он сошел с курса потому, что пилот непреднамеренно оставил автопилот спаренным с магнитным компасом. И так далее, и тому подобное. Публике предлагался целый "шведский стол" теорий о мелочах в пределах того же самого фальшивого каркаса. Даже предположительно революционная теория о том, что Советы приняли КАL 007 за RC-135 и сбили его над Сахалином по ошибке, не выходила за рамки этой фундаментальной ортодоксии.