Сахар…

Павел не сразу понял, о чём говорит этот изверг, но через пять минут картина прояснилась. Сердце перестало биться – двое мужчин в камуфляже ввели мальчика лет тринадцати с кудрявыми чёрными волосами и смуглой кожей. В огромных чёрных глазах стоял ужас. Даже за тряпкой, закрывающей рот, можно было отчётливо разглядеть лицо Тагара.

Откуда-то в одеревеневших руках Павла взялась сила, он стал пытаться разорвать путы, руки и ноги задёргались, крик о помощи вырвался глухим мычанием – мгновением назад ему снова запихнули в рот белую ткань.

– Теперь-то я повеселюсь, – потирая толстые ладошки, распевал Шпакович. – Мне больше не нужна твоя подпись, я справлюсь и без этой идиотской официальности.

Павел снова мычал, мышцы всего тела содрогались от ненависти к говорившему, крепкие верёвки жёсткими ворсинами впивались в кожу запястий и голеностопов.

На лестнице снова послышались шаги. По– видимому, это не сарай, заключил Павел, на миг задумавшись, куда им бежать, если вдруг удастся вырваться. Шума машин он не слышал целые сутки, но ближе к вечеру кое-что стало появляться. Если учитывать, что на дворе первые дни января, то люди просто сидели весь день по своим домам. Значит, они где-то рядом с дорогой. Его размышления прервались разговором спустившегося крупного бородатого мужчины в медицинском халате и Шпаковича.

– Остап Сергеевич. Резус и группа крови полностью совпадают с… – бородач замолк и покосился на Павла, потом продолжил. – В принципе всё готово, можно приступать.

– Приступайте, друзья мои, ни к чему тянуть, – как режиссёр в захолустном театре толстяк вскинул руки, командуя своей труппой и чинно уселся в кресло напротив Павла.

Дальше происходило то, что просто разорвало сердце Павла на мелкие кусочки и раскидало по всему миру, целый фильм ужасов в замедленном действии, драма, которая застыла в сознании, как картинка, от которой невозможно избавиться, даже закрыв глаза.

Вырывающийся из лап двух громил, худенький цыган мычал, пинался, на миг его глаза, полные немого зова о помощи, остановились на Павле. От невозможности вмешаться, Вербицкому казалось, что он сойдёт с ума, разум разрывали безысходность, отчаяние и боль. Сейчас Павел готов был убить всех здесь присутствующих, сжечь заживо, вырвать сердца и скормить псам – только бы защитить его маленького друга.

Шпакович лениво подошёл к Павлу и посмотрел в его глаза.

– Даже если бы ты сейчас предложил мне то, чего я от тебя требовал, я бы уже отказался, – медленно сказал злобный мучитель, чеканя каждое слово. – Теперь у меня есть то, что нужно. Так что смотри, как мучается твой подопечный, это твоё наказание! А потом я убью вас обоих.

Толстяк в махровом халате снова развалился в кресле, наблюдая за разворачивающимся действом. Мужчина с бородой надел на худое лицо цыганёнка прозрачную маску, которая трубками соединялась с мешком какого-то газа. Постепенно движения Тагара замедлились, а потом и вовсе прекратились, он затих и безвольно обмяк. Здоровяк в белом халате взял его на руки и унёс вверх по лестнице.

Глава 19

Номер на третьем этаже в гостинице с неприметным названием «Ромашка» на окраине Москвы подходил в самый раз для двух беглецов. Юрий Самсонович выключил основной свет, оставив только ночник возле кровати, и задёрнул шторы. Мечась по комнате из угла в угол, он то и дело курил сигарету за сигаретой, что-то бормоча себе под нос.

– Отец! – окрикнул его Максим, сидя на кровати; терпение парня было на исходе. – Может, ты, наконец, расскажешь, в чём дело? От кого мы скрываемся? Или ты думаешь, что байка про новогоднее путешествие, ради которого ты привёз меня в эту дыру, прокатит?

Но эти вопросы остались без ответа, мужчина в костюме продолжал метаться по комнате, полностью погружённый в свои мысли.

– Отец! – уже в полный голос закричал Максим.

– Что ты орёшь, нас же могут услышать! – нервозно зашикал Подольский. – Что ты хочешь знать? В какие неприятности вляпался твой ненавистный отец? – Он остановился напротив сына и хищно посмотрел в его каре-зелёные глаза. – Думаешь, я не знаю, что ты сдашь меня при первой же возможности? Нет, я тебе ничего не расскажу!

Он отвёл взгляд и снова заходил по номеру. Максим не выдержал:

– Господи, пап, о чём мы говоришь?! У тебя уже совсем крыша поехала! – молодой человек встал с кровати и попытался остановить отца, схватив его за плечо, но резкий удар кулаком в лицо, оглушил и ослепил юношу. Максим упал навзничь.

Ошеломлённый тем, что сделал, Юрий Самсонович бросился к сыну. Он с грохотом упал на колени и прижал голову Максима к груди. Комната напоминала неудачные декорации из дешёвого кино про зомби – мрачно, серо и почти пусто, кроме огромной кровати посередине. Он немного отпустил побритую почти наголо голову юноши, из правой ноздри текла струйка густой крови.

– Прости меня, сынок, – срывающимся голосом пролепетал Юрий Самоснович, а глаза наполнились слезами. – Прости меня, мальчик мой.