Сахар и перец

— Когда они приедут, мы больше не сможем быть любовниками, как сейчас, — медленно произнесла Алекс. — Им всего четырнадцать. И я не думаю, что это будет хорошо для них, когда они все поймут.

Робу показалось, что он не может понять смысла сказанных слов. Близнецы вернутся, и он больше не сможет прикоснуться к ней?

Между ними воцарилось молчание.

Роб запустил руку в волосы. Он был не готов к их возвращению и не готов думать об ответственности и последствиях. Он хотел ее. Только это имело значение.

— Может быть, мы могли бы объяснить… — Он покачал головой. Что можно объяснить? Он же сам ничего не понимает. — Мы могли бы пойти ко мне, — сказал он, как бы пробуя слова. Это тоже не казалось правильным. Он не мог представить ее там. То, что было между ними, было в ее доме, в ее постели.

Тон Роба был таким резким, что Алекс даже сначала не поняла, что этим он причинил ей боль. У него был дом, куда он явно не хотел впускать ее. Она ждала последующих его слов, объясняющих, как они смогут видеться друг с другом. Но никаких слов не последовало.

«Он не хочет встречаться со мной».

Тишина разрасталась. Боль начала царапать ее изнутри.

Может быть, он просто стесняется своего дома и не хочет, чтобы она видела, как он живет.

«Может быть. Или не хочет, чтобы ты стала частью его жизни. Он никогда не знакомил тебя со своими друзьями, не показывал, где работает, не рассказывал о своей семье. А когда уходит, то как будто улетучивается, исчезает до тех пор, пока не появится снова».

Может, он стыдится ее?

Алекс вдруг осознала, что не имеет ни малейшего представления о том, что он чувствует к ней. Хотя, подумала она, это становится все яснее с каждой минутой.

Отступая от него, сцепив руки за спиной, она тихо заговорила:

— Думаю, все могло быть по-другому, если бы мы вместе подумали о будущем. — Боль нарастала, заглушая слова. — Но мы ведь на самом деле не будем думать об этом?

* * *

Роб не знал, что сказать. Будущее? Он никак не мог разобраться с настоящим. Еще вчера Алекс была его другом, а теперь они уже горели страстью в постели. И он чувствовал, что с того дня не может разумно мыслить.

— Алекс, я в общем-то не думал о будущем. — Он помялся, чувствуя, что это прозвучало как-то нехорошо.

— Я тоже не думала, — сказала она.

Все не так плохо. Просто это ново для них. Людям требуется время, чтобы обдумать такие вещи.

— Но я не хочу, чтобы из-за этого пострадали девочки.

Роб был согласен, но не мог подобрать нужных слов.

Алекс заговорила снова. Ее голос был тихим.

— Это я сглупила. — Она улыбнулась, но уголки ее рта остались напряженными. — Думала, если секс был… был таким, каким он был, то между нами должно было быть что-то серьезное, забыв, что для тебя это может выглядеть совершенно по-другому. — Ее голос странно прервался. — Ты, наверное, раньше уже много раз проходил через такое, и все это лишь от того, что наши гормоны функционируют нормально.

Как она может говорить такое? Как она может быть такой спокойной? У нее было ощущение, что она смотрит на себя откуда-то издалека, а в это время изнутри ее пожирает всепоглощающая тревога.

Роб открыл рот, но ничего не сказал, так что Алекс пришлось заполнить паузу.

— Я была ужасно наивной, да?

Что она говорит? Их общее будущее? Он никогда не думал о будущем с Алекс. Мечтая о настоящем, хотел касаться ее и заниматься с ней любовью, хотел смеяться и целовать ее. Но будущее?

Он никогда не хотел для себя такого будущего, в котором один взгляд на нее разрывает его на части. Где он беспокоился, волновался, заботился — и да, черт побери, ревновал. Где после занятия любовью он чувствовал себя опустошенным, потрясенным и жаждущим одновременно. Если он позволит себе любить ее так, от него просто ничего не останется.

Это было слишком. Он не мог долго жить так.

Роб произнес это так тактично, как только мог, и видел, как Алекс замыкается в себе, как бы заползает в маленькую холодную раковину. С ее лица исчезла мягкость, на смену ей пришла настороженность, которую он не видел уже давно.

Когда он договорил, она кивнула. Не пыталась убедить его, что он ошибается и что они созданы друг для друга, только кивнула. А потом она улыбнулась, слишком лучезарно.

— Тогда я думаю, это все, не так ли? — Она выглядела такой хрупкой, словно могла сломаться от легкого ветерка.

— Нет, — сказал он непринужденно.

На минуту она онемела. Замерла. Но оцепенение начинало проходить. Почувствовав, как боль ручейком втекает в нее, она сцепила руки, стараясь оттолкнуть чувства, и попыталась говорить спокойно.

— Роб, мне уже не стать снова двадцатилетней. Я не могу заставить близнецов исчезнуть. И не хочу отношений с кем-то, кому не нравлюсь такая, какая есть, Я не хочу ломать себя снова. — Боль становилась сильнее, теперь она уже лилась потоком, и сопротивляться было бесполезно.

— Значит, ты хочешь, чтобы я просто ушел отсюда?

А ведь это может случиться. И уже очень скоро. Но ведь это совсем не то, что она хотела.