Сахар на обветренных губах (СИ)

Больше двух месяцев мать и отчима лишали родительских прав. Больше двух месяцев я каждый день навещала Катю. К счастью, мне разрешили не просто топтаться в предбаннике учреждения, а обойти его полностью. Сестрёнка устраивала мне экскурсии, показывая, где находится комната девочек, в которой она тоже живёт. Комнату отдыха, игровую, компьютерный зал и даже тренажерный. Показывала новые вещи, подаренные спонсорами приюта и даже кухню, где девочки постарше помогали работникам готовить.

И каждое посещение приюта — это маленькое убийство меня.

Во-первых, очень тяжело, уходя, сдержать слёзы и не забрать Катю с собой. Во-вторых, я приходила к Кате, но каждый раз на нашу встречи приходили и другие дети, содержащиеся в приюте. В основном, они были младше Кати и скромно держались в стороне, надеясь, что немного моего внимания перепадёт и им. Я узнала имя каждого. И хоть со временем они стали смелее, подходя ближе, чтобы поздороваться со мной рукопожатием. Каждый из них понимал, что я пришла к Кате, но радовались так, будто и к ним тоже. И, обнимая напоследок сестру, мне хотелось обнять каждого ребенка, смотрящего на меня глазами, полными надежды на то, что однажды и к ним придёт кто-то, кого они очень ждут.

Мама…

Ведь каким бы чудовищем она ни была по общечеловеческим принципам, для них, для этих крошек, мама всё равно остаётся самым родным на свете человеком.

***

Костя видел меня в разных эмоциональных состояниях за эти два месяца: от абсолютной веры в то, что у меня всё получится, до совершенно сломленного состояния, когда что-то в процессе пошло не так, и я решила, что я проиграла.

В вечер, когда я почувствовала себя сломленной и убитой, я забралась в душ, пытаясь успокоиться под потоками воды. День с утра вышел паршивым, а когда я узнала, что отчим пытается обелить себя путём очернения меня, то день стал ещё хуже. А в конце, будто специально, в приюте, где содержится Катя, один из специалистов, словно между делом, сказал мне, что какая-то семья заинтересовалась ею и готова взять в семью, если у меня что-то не выйдет с установлением опеки.

Сказал он это из лучших побуждений, очевидно, для того, чтобы я не волновалась о том, что Катя попадёт к плохим людям.

Но его слова возымели для меня обратный эффект.

Это меня добило так сильно, что, едва приехав домой к Косте, я сразу пошла в душ, надеясь успокоить себя под потоком горячей воды, пока Костя не вернулся с работы.

Опираясь ладонями о стены душевой, я пыталась найти в себе ресурсы для того, чтобы погасить эту непонятную мне истерику. Подставляла лицо струям воды и мысленно ругала себя за слабость.

Мало ли кто и что сказал. По закону я обладаю преимущественным правом быть опекуном своей сестры. Я настолько изучила все эти законы, что уже могу давать консультации, но чужие слова, являющиеся не больше, чем слухами, надломили мою уверенность.

— Алён? — услышала я Костин голос за дверью ванной комнаты. Даже находясь под потоком воды, поспешила отереть щеки от слёз. — Ты там уже долго. Всё хорошо?

Выходит, я даже не услышала, когда он пришёл.

Я открыла рот, чтобы соврать о том, что у меня всё хорошо и я скоро выйду, но не смогла. Голос не слушался.

Кому ещё могу честно рассказать о том, что у меня болит, если не Косте? Кому ещё я могу показать свои слёзы, если не ему? В конце концов, с кем ещё могу быть до конца честное, если не с ним?

Я зажмурила глаза и, не дав себе возможности передумать, громко и открыто сказала:

— Нет.

— Я зайду? — тут же вопросил Костя. В его голосе слышалось беспокойство.

— Угу, — выдохнула я, кивнув.

Дверь в ванную я не закрыла. Думала, успею до прихода Кости оставить всю истерику здесь, в душевой.

Когда он зашёл, я не стала прятаться и прикрываться. Так и осталась упираться ладонями в стеклянную стену. Лишь повернула голову в сторону Кости, когда он сдвинул дверцу душевой в сторону.

— Что с тобой, Алён? — спросил он, и я коротко пересказала ему случившееся. — Это всё не больше, чем чья-то осторожность. Забей. И из-за этого ты так расстроилась?

— Получается, из-за этого, — повела я плечами. — А ещё я постоянно виню себя за то, что втянула тебя во всё это. Ты же ничего, кроме моих проблем не видел. Так не должно быть в отношениях. Не в их начале. Ещё и Катя будет жить с нами. Наверное, ты не о таких отношениях мечтал. Всё должно быть по-другому. Красивее, что ли. Легче…

Костя тихо усмехнулся, подняв уголки губ в легкой улыбке.

— Всё это время я видел рядом с собой, и вижу сейчас, милую, хрупкую девушку, которая до сих пор не догадывается, насколько она сильная и крутая. Если бы в мои девятнадцать лет у меня было столько же решительности и смелости, как у тебя, то я бы горы свернул и не заметил. Посылай всех в задницу. У тебя всё получится.

— Спасибо, — скромно улыбнулась я.