Сахар на обветренных губах (СИ)

— Это же очевидно — тебя, — фыркнула я, поведя бровью. — Надеюсь, ты не при ней выяснял сегодня ночью, в чём я?

— Я не кручу с несколькими девчонками сразу. У меня есть принципы и плохая память на имена… Маша, — деланно возмутился Вадим и тут же рассмеялся, получив от меня тычок по рёбрам. — Шучу. Насчёт имени, а не насчёт муток. У меня с ней с прошлого года ничего нет.

— Так, может, ты ей об этом скажешь? В моих планах на этот год чужая ревность не значится.

— Ты её испугалась?

— Похоже, чтобы мне сейчас страшно?

— Честно говоря, от твоего настроя немного страшно мне.

— Расслабься, максимум, что я могу с тобой сделать — оттаскать за брови.

— А вот сейчас обидно, — Вадим состроил комично грустную рожицу и, сделав из пальцев «козу», уверенным движением пригладил сразу обе брови, которыми затем поиграл для меня.

Нас обходили другие студенты, а Колесников, не стесняясь, строил мне глазки.

— Ладно, короче. Мне пора, — улыбнулась я парню. Улыбаться ему с каждым разом казалось всё легче. Возможно, всё дело в запасе шоколадных плиток в моем шкафу.

— Алён, — Колесников поймал меня за локоть. Снова дежавю. И снова я будто почуяла запах скошенной травы, коей пах Одинцов. — Спишемся вечером? Прокатимся? — кивнул он в сторону своей машины.

— Боюсь, на сегодняшний вечер у тебя другие планы, Колесников, — теперь уже кивнула я, но в сторону крыльца, на которое вышла Милана и компания. Кутаясь в стёганное пальто и пронизывающего ветра, она буквально пронзила нас стервозно-острым взглядом с верхней ступеньки крыльца.

— Я разберусь. Рано не засыпай, Алёнушка. Я напишу, — едва заметно подмигнул он мне, а затем обратил будто специально заготовленный злой взгляд на Милану. — Подойди, — рыкнул он ей будто совершенно не своим голосом, когда я направилась в сторону автобусной остановки.

Глава 19

В квартире оказалось подозрительно тихо. Но желания выяснять причину у меня не было.

Тишина — верный признак того, что не стоит её нарушать, копаясь в истоках.

Я тихо сняла верхнюю одежду, разулась, подцепила кончиками пальцев лямку рюкзака и зашла в свою комнату.

— О, привет, — улыбнулась мне Катя, сидящая на моей постели с учебником литературы в руках.

— Привет, — ответила я тихо и повесила рюкзак на спинку стула. — А ты чего у меня?

— Просто, — хмыкнула Катя. У шкафа я сняла водолазку, от которой уже невыносимо чесалась шея. Надела вместо неё свободную футболку, джинсы быстро сменила на домашние штаны — старые спортивные.

— А где все?

Я плюхнулась рядом с сестрой на постель, подперла ладонью тяжёлую голову и заглянула в учебник. Катя читала большой детский стих.

— На чей-то день рождения ушли. Поругались сначала из-за чего-то, а потом ушли.

Ясно из-за чего они поругались. Мама в гостях и при гостях не пьёт. Играет роль приличной дамы, которая в жизни и капли в рот не брала.

Будто люди не знают, как она иногда по-черному пьёт.

— Тебе этот стих выучить нужно? — кивнула я на страницы учебника.

— Ага. Но я уже почти выучила его. Проверишь?

— Конечно. Давай.

Я взяла учебник, откинулась с ним на спину, а Катя села напротив, поджав ноги под себя. Несколько секунд задумчиво глядела в потолок, а затем начала рассказывать стих. Иногда запиналась, но тут же исправлялась, стоило мне нарочито шокированным её ошибкой взглядом с опаской выглянуть из-за учебника.

Сестрёнка хихикала, улыбалась, возвращала своему лицу серьёзность, но рассказала стих до конца.

— Я ещё вот тут подучу, — забрала она у меня учебник.

— Подучи. Завтра точно пятёрку поставят.

Я отдала сестре учебник, а она, закрыв, прижала его к груди и легла ко мне под бок. Положила голову на плечо и тяжело и громко вздохнула. Я неосознанно повторила за ней.

Глядя в потолок, нащупала одну из тонких косичек сестры и стала задумчиво крутить её между пальцами.

— Ты не кушала, — произнесла тихо Катя.

— Не хочется.

— Мама там макароны с тушёнкой сварила.

— Вкусно?

— Мне не понравилось.

— М-м-м, — протянула я в ответ.

— Может, пиццу постряпаем? Только для нас. Мама с папой сегодня будут вкусные салатики есть. Давай, и мы с тобой что-нибудь только для себя приготовим. Я там, кстати, колбасу и сыр в холодильнике спрятала.

Я тихо хохотнула.

— И где ты их спрятала в холодильнике?

— Положила в пакетики и убрала в ящик под морковку.

— Да ты крутая, — хмыкнула я удивленно. — А я бы никогда не догадалась туда спрятать.

— Ага, а-то если не спрятать, папа всё сожрёт! — цокнула Катя возмущенно. — Сколько раз уже просила оставить мне колбасу для бутербродов, а он всегда съедал её. Пойдём готовить?

— Сейчас, Кать. Ещё пять минуточек полежу. Ноги устали. Потом быстренько схожу в душ, а после сделаем нам пиццу.

— Ладно. Полежим, — Катя приобняла меня рукой и закинула свою ногу на мои. Я прикрыла глаза, расслабляясь. Несколько секунд тишины оборвались очередным протяжным вздохом сестры. Я невольно улыбнулась тому, как она умеет по-философски вздыхать. Столько мыслей и глубины в этом звуке. — Когда мы уже отсюда уедем? — спросила она вдруг.

Я открыла глаза и снова увидела над собой белый потолок.