Сахар со стеклом

Сейчас бестолочь сидела на полу в этой жуткой комнате, которая раньше мне казалась сосредоточием страсти и удовольствия. Малышка снова похожа на сливочное облачко, только очень уставшее. В неверном свете торшеров, ресницы на закрытых глазах отбрасывали длинные тени на бледные щёки. Причёска растрепалась, в уголке глаза растеклась тушь.

Захочет ли она видеть меня рядом с собой, узнав, в каком дерьме я варился? Не думаю.

Пиликнул телефон. Демьян дал знак. Если получится уйти без проблем, то я позволю этому ублюдку жить.

Я быстро набираю Ромыча, он отвечает меньше, чем через секунду.

– Бро, мы уже тут, за клубом, – услышал голос моего настоящего друга.

– Пошли, – я рывком поставил бестолочь на ноги.

Девчонка распахнула глаза и посмотрела испугано. Она права, было чего бояться.

Мы вышли из комнаты и пошли по коридору в сторону уборной. Демьян должен был постараться и отключить камеры вокруг здания на несколько минут. Мне плевать, как он это сделал. Хоть ублажил охранника.

В туалете почти под потолком есть окно. Пролезем. Я взобрался на толчок и открыл форточку. Бестолочь заламывала пальцы, но молчала. Умница. Мне сейчас не до болтовни.

Её вытолкнул первой, дальше вылез сам, прихватив её туфли. Пусть бежит к машине босиком, иначе ноги переломает.

С другой стороны я увидел машину, но это была не тачка Должановых. Невольно напрягся. Ермолай тот ещё говнюк, игра может стать ещё куда опаснее.

Но тут я увидел в приоткрытую дверь знакомую рожу. Слава Богу!

Мы буквально ввалились в тачку с бестолочью. Ромыч сзади, явно навеселе, на переднем пассажирском Макс, а за рулём…твою мать! Чтоб меня! За рулём Ирландо.

Рыжая завела мотор, и мы свалили к чёртовой бабушке из этой клоаки. Потом со всеми разберёмся, но бестолочь надо увезти.

– Чья тачка? – спросил я, протягивая стучащей зубами «сестричке» пиджак.

– Тосика, – отвечает Макс.

– А Тосик где?

– На полу в кабинете алгебры отдыхает, – прогоготал Ромыч.

Я бы тоже сейчас выпил. Слишком уж всё вышло нервно. С бестолочью потом поговорю о том, что чужим взрослым дядям доверять нельзя. Чувствую, ремень опять не помешает.

А пока я просто обнял её, и мы, вымотанные, дальше поехали молча.

Бестолочь поднялась к себе после разговора с матерью. Наталья с красными глазами встретила нас, почти в пять утра, на пороге дома. Петруха звонил, сказал, что мы исчезли после часа ночи, на телефоны не отвечаем, вот и подняли панику. Отец с батей Должанова искали нас по ночным клубам и набережной, и ещё не успели вернуться.

– Это всё ты виноват, – выплюнула жена отца, развернувшись ко мне.

Наконец, Натали, ты сняла свою маску доброжелательности.

– Ты больной, Алексей. И ты заигрался, мальчик, во взрослые игры.

Её глаза сверкали, но мне было ни хрена не страшно.

– Думаешь, я не знаю, чем ты увлекаешься? И если ты втянул мою дочь…

Женщина сжала кулаки и подошла ближе. И меня тоже охватила злость.

– А ты? Это ты привезла её и толкнула мне в руки, – хочет увидеть плохиша? Увидит. Просто буду собой, раз уж мы без масок. – Что ж ты за мать, если зная, что я могу с ней сделать, даже замок новый на её комнату не поставила? Ты же помнишь, что раньше в ней жил я.

– Заткнись.

– Или что? Может, ты сердишься, что я к тебе не заглянул?

Лицо опалила пощёчина, а я заржал. Мне срать было уже на всё.

– Видно, что тебя, отродье, не воспитывали.

– Как ты свою дочь?

Это была ментальная пощёчина уже для стервы. Давай, яжемать, скажи, что я не прав.

– Значит так, – голос женщины задрожал от ярости. – На столе в гостиной твоя повестка.

– Ты же в курсе, что у меня отсрочка.

Наталья улыбнулась. Без макияжа она выглядела слегка потасканной, но вполне ещё пригодной. Понимаю, почему отец повёлся.

– Выбирай: или ты валишь на год в армию, давая моей дочери возможность поступить спокойно…

– Или? – ухмыльнулся я.

– Я расскажу твоему отцу о вечеринках в «Чёрном Драконе».

Хрен знает, откуда она узнала. Не хотелось бы, чтобы отец был в курсе. Но к армии меня так не склонить.

– Как страшно, – цокаю языком.

– И тогда он урежет твоё содержание, паршивец. А если я хорошо постараюсь, то и не только твоё.

Стерва. Вот это уже было не смешно. Мать содержится в лучшей клинике. Стоит это дорого, там есть специальное лечение, но отец уже неоднократно за эти десять лет хотел перевести маму в другую. Вроде как надежды нет, и все процедуры и занятия ни к чему. Клиника та была тоже неплохая, но очень далеко. Я не мог остаться без неё. Мне нужны мои два часа хоть и раз в несколько месяцев!

– Что? Не так уж ты и смел. Решай, Алексей. Всего лишь год и твоя мамочка останется рядом.

Сейчас мне хотелось разворотить ей морду об стену. Тварь нашла мою самую больную точку и надавила шпилькой.

Я не мог, не мог лишиться матери окончательно.

– У тебя есть четыре часа до сборов в военкомате. Поспишь в автобусе на распределительный центр.

– А отец? – спросил, скрипнув зубами.

– Скажем ему, что ты решил стать, наконец, настоящим мужчиной.

Эпилог

Яна

Как бы было просто закрыть глаза и стереть из памяти сегодняшнюю ночь. Содрать с кожи омерзительные взгляды развращённых ублюдков.