Сахара

К удивлению и негодованию французов, они были арестованы и отправлены в тюрьму. На следующее утро из Бамако прибыла следственная комиссия и допросила их каждого в отдельности и с пристрастием об обстоятельствах обнаружения Фэйруэзера. Требования связаться с консульством были проигнорированы. Когда же геологи отказались давать показания, допрос приобрел угрожающий характер.

Французы оказались не первыми европейцами, бесследно пропавшими в стенах городского управления безопасности.

Не получая сообщений от изыскательской группы, их непосредственное начальство в Марселе встревожилось и потребовало расследования. Силы безопасности Мали продемонстрировали широкомасштабные поиски в пустыне, но не нашли ничего, кроме пропавшего грузовика «рено» нефтяной компании.

Имена французских геологов и исчезнувших туристов прибавились к списку заблудившихся и погибших в огромной пустыне.

* * *

Доктор Гарун Мадани стоял на ступеньках госпиталя Гао под кирпичным портиком, стены которого были усеяны немыслимыми рисунками. Нервничая, он посматривал вдоль пыльной улицы, идущей между развалившимися колониальными постройками и дешевыми грязными кирпичными домиками. Северный бриз развевал легкое песчаное покрывало над городом, бывшим некогда столицей трех империй, а ныне лишь исчезающим памятником времен французской колонизации.

С высоких башен минаретов, поднимающихся вокруг мечети, зазвучал призыв к вечерней молитве. Мусульманские священники, муэдзины, уже не скликали правоверных на молитву с балконов, карабкаясь по узким ступенькам на минареты, – теперь муэдзин, оставаясь на земле, приглашал через микрофон и громкоговорители молиться Аллаху и пророку Магомету.

Чуть выше над минаретом луна в три четверти отражалась в потоках реки Нигер. Широкая, красивая в своем медленном и ласковом течении, эта река теперь занимала меньшую часть своего бывшего русла. Некогда могучая и глубокая, за минувшие десятилетия она сильно пересохла и превратилась в мелководье, сплошь покрытое флотилиями небольших рыбачьих парусных судов, называемых полубаркасами. Ее воды в свое время плескались у подножия мечети, теперь же они медленно катились двумя кварталами ниже.

Население Мали составляла пестрая мешанина из светлокожих потомков французов и берберов, темно-коричневых пустынных арабов и марокканцев и черных африканцев. Доктор Мадани был угольно-черен, с негроидными чертами лица, глубоко посаженными эбеновыми глазами и широким приплюснутым носом. Это был большой, неуклюжий мужчина в возрасте далеко за сорок, тучный, с крупной головой и квадратной челюстью.

Предки доктора происходили из племени мандинго, порабощенного марокканцами в тысяча пятьсот девяносто первом году и угнанного на север. В бытность его мальчиком у его родителей была ферма на плодородных землях на юге Нигера. После смерти родителей подростка взял на воспитание майор французского Иностранного легиона, и Гарун получил медицинское образование в Парижском университете. А как и почему это стало возможным, он никогда не рассказывал.

Доктор напрягся, когда показались желтые огни фар старого и необычного автомобиля. Этот автомобиль осторожно двигался по неровной улице, странно дисгармонируя с унылыми и мрачными постройками розовато-фуксиновым цветом своего корпуса. Он выглядел элегантно, как и положено седану «Авион-вуазен» выпуска тысяча девятьсот тридцать шестого года. Конструкция его кузова представляла собой причудливое сочетание довоенных требований к аэродинамике, кубизма и мастерства Фрэнка Ллойда. Он был оснащен шестицилиндровым двигателем с патрубковыми клапанами, простым и надежным в эксплуатации и достаточно бесшумным. Выходящий за пределы обычных инженерных стандартов, в те времена, когда Мали была территорией Французской Западной Африки, он принадлежал генерал-губернатору.

Мадани знал этот автомобиль. Жители почти всех городов Мали знали этот автомобиль и его владельца и все нервно вздрагивали от дурных предчувствий, когда он проезжал мимо. Доктор заметил, что за этим автомобилем следует военная медицинская перевозка, и испугался возможных осложнений. Он шагнул вперед и в тот момент, когда водитель практически совершенно бесшумно притормозил, открыл заднюю дверцу.

Высокопоставленный военный поднялся с заднего сиденья, оправляя сшитую на заказ форму, отутюженными складками которой можно было резать замерзшее масло. В отличие от других африканских лидеров, склонных украшать себя массой различных побрякушек, генерал Затеб Казим имел на груди своего армейского мундира только одну зеленую с золотом нашивку. На голове он носил укороченный образец литама – индиговое покрывало туарегов. Его лицо оттенка темного какао имело типичные марокканские черты, а глаза казались крошечными топазовыми точками в окружении океана белков. Он мог бы считаться по местным меркам почти красавцем, если бы не нос. Вместо того чтобы быть прямым и ровным, он на конце закруглялся, нависая над редкими усами, затеняющими щеки.