Сахара

– Смерть вызвана обширной полицитемией, болезнью, причины возникновения которой науке пока неизвестны. Ее основные симптомы – резкое увеличение количества красных кровяных телец и гемоглобина в системе кровообращения, что приводит к непоправимым поражениям внутренних органов жертвы. А поскольку элементы, сворачивающие кровь, не присутствуют в адекватном количестве, сердце не останавливается от инфаркта, но по всему телу идет покраснение, особенно проявляясь на коже и глазах. Это все равно как если бы ему ввели мощные дозы витамина Bi2, который, как вы знаете, является основой для образования красных кровяных телец.

Хоппер обратился к Еве:

– Ты делала анализ крови. Что там насчет эритроцитов? У них нормальный вид? Я имею в виду: круглая форма и уплотненная сердцевина?

Ева покачала головой:

– Нет, у них такая форма, какой я еще не видела. Почти треугольная, с выступами, как у спор. Как заявил доктор Хоппер, количество их невероятно высоко. У среднего взрослого человека на кубический миллиметр крови приходится пять и две десятых миллиона красных кровяных телец. В крови нашей жертвы их в три раза больше.

Гримз добавил:

– Могу сообщить также, что я обнаружил и признаки отравления мышьяком, которое рано или поздно убило бы его.

Ева кивнула:

– Подтверждаю диагноз Уоррена. В пробах крови обнаружено содержание мышьяка выше нормы. Также сверх нормы и содержание кобальта.

– Кобальта? – Хоппер выпрямился в своем походном кресле.

– Ничего удивительного, – сказал Гримз. – В витамине Bi2 содержится почти четыре с половиной процента кобальта.

– Обе ваши находки прекрасно подтверждаются моими анализами воды в общественных колодцах, – сказал Хоппер. – В чашке воды из колодца мышьяка и кобальта достаточно, чтобы свалить верблюда.

– Содержимое подземных вод, – вставила Ева, глядя на отблески огня в печке. – Они могут постепенно просачиваться сквозь геологические залегания кобальта и мышьяка.

– Насколько я помню из университетского курса геологии, – перебил ее Хоппер, – наиболее распространенный арсенит – это николит, минерал, часто встречающийся в сочетании с кобальтом.

– Все это только догадки, – осторожно заметил Гримз. – Двух упомянутых элементов недостаточно, чтобы привести к столь серьезному осложнению. Для такого увеличения количества кровяных телец и уровня токсичности выше допустимого предела нужны другие вещества или составляющие, которые бы выступили как катализаторы для мышьяка и кобальта.

– А тут еще и мутация телец, – добавила Ева.

– Таинственного ничего тут нет, все уже обнаружено, – произнес Хоппер. – В моих анализах есть кое-что еще. Я отметил высокий уровень радиоактивности.

– Допустим, что радиация проникла в воду недавно, – предположила Ева.

– Реальное предположение, – признал Гримз. – Но все же остается загадка неизвестного вещества, которое и убивает.

– У нас нет оборудования на все случаи жизни, – пожал плечами Хоппер. – И если мы имеем дело с новой разновидностью бактерии или какой-то комбинацией экзотических химических соединений, мы можем и не определить их на месте. Нам придется забрать образцы в наши лаборатории в Париже.

– Какой-нибудь промежуточный синтетик, – задумчиво пробормотала Ева. Затем она жестом обвела окружающую их пустыню. – Но откуда ему тут взяться? Очевидно, что источник не здесь.

– Комплекс по переработке вредных отходов в Форт-Форо? – предположил Гримз.

Хоппер изучал чашечку своей трубки.

– Двести километров на северо-запад. Далековато, чтобы ветры донесли его и сбросили на это местечко. Опять же ваша гипотеза не дает объяснения повышенному уровню радиации. Да и сооружение в Форт-Форо не предназначено для уничтожения радиоактивных отходов. Кроме того, все вредные материалы там сжигаются, и им никак не проникнуть в грунтовые воды. Даже если бы они потом переносились подземным течением, то адсорбировались бы почвой.

– О'кей, – согласилась Ева. – Что же нам дальше делать?

– Сворачиваемся и летим с образцами в Каир, а затем – в Париж. Также заберем с собой и нашего бедолагу. Хорошенько его заверните и поместите в бортовой холодильник, тогда он в сносном виде прибудет в Каир, где мы перегрузим его в ящик со льдом.

Ева кивнула:

– Я согласна. Чем быстрее мы перенесем наши исследования в нормальные условия, тем лучше.

Хоппер повернулся и посмотрел на Батутту, который слушал молча, изображая равнодушие, в то время как диктофон под его рубашкой записывал каждое слово.

– Капитан Батутта?

– Доктор Хоппер?

– Мы решили первым же делом с утра отправиться в Египет. Это соответствует вашим планам?

Батутта расплылся в широкой улыбке и подкрутил кончики усов.

– Сожалею, что должен остаться и доложить начальству о положении в деревне. Вы же вольны продолжать ваши дела в Каире.

– Но мы не можем бросить вас здесь.

– В автомобилях полно горючего. Я просто возьму один из «лендроверов» и вернусь в Тимбукту.

– Это же перегон в четыреста километров. Вы знаете дорогу?

– Я родился и вырос в пустыне, – усмехнулся Батутта. – Я выеду на рассвете, а в сумерки буду уже в Тимбукту.