Сахарный череп

Прямо отвечать не собирается. Он обозначил, чего хочет. Со своими вопросами можно даже не лезть.

Только вот в глазах улыбки не было. Непроглядная тьма, в которой тонут все наши тайны. И холод… Бесконечный холод, от которого нельзя сбежать.

— Я подумаю, — как можно деликатнее сказала я.

Максимон наверняка сообразил, что в этом извечном женском ответе кроется почти созревшее «нет». Почему «почти»? Хороший вопрос. И нет, не потому, что я готова отдать жизнь прибывшего сюда человека. Просто не уверена, что после однозначного отказа мне не придется шить белоснежный саван, украшенный кусочками нефрита. Себе.

— Хорошо. Срока тебе до Карнавала Мертвых.

Через мгновение на стуле Максимона осталась только горстка вороньих перьев, переливающихся сапфирово-синим цветом.

— Никакого уважения к хозяйке дома, — мрачно заметил Чочу. — Приходит, когда хочет. Да еще и с пустыми руками. Ест твою пищу, смотрит на твою женщину, говорит неприятное.

— В каком месте я твоя женщина? — поинтересовалась чисто для проформы, глядя на пустую кофейную чашку.

Повторить, что ли? Или и вовсе побаловать себя настойкой в честь благополучного завершения вечера?

— Во всех, — ни капли не смутился Чочу и перебрался по столу так, чтобы посмотреть мне в глаза. — Роза, признайся честно, он тебе нравится?

— Мне нравится мой счет в банке господина Тлоли, — совершенно искренне ответила я. — И мои девочки из ателье. А боги не могут нравиться или не нравиться. Они есть. И это надо понимать.

— Зануда, — проворчал Чочу и смолк.

Я сделала вид, что не замечаю его задумчивого взгляда. Просто убрала все со стола. Потом направилась в комнату, тяжко вздохнула. Обратиться к высшим сущностям так и не удалось, придется теперь полагаться на собственные силы.

Я собрала камни видения, свернула скатерть и бросила взгляд в окно.

Темно, никого нет. Что ж… пора спать.

* * *

Дождь лил такой, что впору грозить небу кулаком и, ругаясь, перепрыгивать через лужи. Прохожие с визгом носились по улицам: то тут, то там вспыхивали молнии, норовящие ударить в самые неподходящие места.

Вреда от этого никакого — всего лишь веселятся ичтланы, слуги бога дождя Ичтли. Они никогда не причинят вреда горожанам, но напугать… это святое. Так эти пройдохи развлекаются за все часы засухи.

Я распахнула дверь в ателье и с трудом втянула все коробки.

— Девочки! Паоло привез мишуру и блестки, разбираем!

— Ах, он негодяй, не мог помочь сеньорите всю эту тяжесть занести сюда! — возмутилась Мария, одна из сестер-близняшек Энчиладас, подлетая ко мне и забирая самую тяжелую коробку. — Такой дождь, будто ичтланы опрокинули все небесные кувшины, а ему лень высунуть нос из повозки!

— Не ругайся, у него еще столько заказов, — еле сдержала смех я, но черноглазая смуглая Мария только отмахнулась.

— Знаю-знаю. И к вдовушке со второй улицы заедет, и на склад, и на базар.

— К вдовушке после базара, — хихикнула Марта, сестра Марии.

— Девушки! — хлопнула я в ладоши. — Не обсуждаем личную жизнь нашего дорогого во всех смыслах поставщика, занимаемся делом. До Карнавала Мертвых осталось всего ничего, а у нас целое семейство Родагес сидит без платьев. А там, если вы помните, пять дочерей, мать и кокетка-бабушка.

— И засушенная тетка, которая постоянно выглядывает из окна, — добавила со своего места за столом в углу мама Замба. — Мерзкая бабенка, скажу я вам. Неудивительно, что до сих пор сидит на своем втором этаже и плетет проклятия.

— Родагес без койопы все, — хмыкнула я, — они ничего не могут плести.

Мама Замба резко приспустила очки на кончик крупного коричневого носа, громко звякнули широкие браслеты на ее запястьях. Внимательно посмотрела на меня.

— Роза, поверь, необязательно иметь молнию в крови, чтобы кому-то от души сделать гадость.

Мама Замба никогда не скажет глупость. Волосы ее седы, шоколадная кожа испещрена морщинами, но ум до сих пор остер, а взгляд проницателен. На ее руках металлические браслеты, на шее — ворох ожерелий, а возле локтя под кожу вшито заговоренное перо.

Мама Замба живет в районе Нкрума-Эйо, среди чернокожих колдунов, фигуристых красавиц и мужчин, которые ничего не боятся. У нее трое взрослых сыновей и юная дочь. А еще сосед, который колдует по ночам.

Она — старейшая моя работница и лучшая портниха во всем Чиламе. Наше знакомство было весьма странным…

…Когда я, проклиная пыль и мусор, убирала в помещении ателье, раздался стук в дверь.

Стоило открыть, я увидела полную темнокожую женщину в вишневом платье и цветастом головном уборе в виде чалмы. В ее руках была сигара, а золотая оправа очков блестела на солнце так же ярко, как и массивные перстни на пальцах.

— Роза? — спросила она хриплым контральто.

— Да, — кивнула я, с интересом разглядывая гостью.

— Я — мама Замба. И я хочу у тебя работать, — сказала она так, будто интересовалась, который час. — Тебе не найти лучшей портнихи в Чиламе.

Я несколько оторопела от такого заявления, однако не спешила давать резкий ответ. В маме Замбе было нечто интригующее. Вряд ли человек, который ничего не умеет, так смело будет называть себя лучшим. Ведь это очень легко проверить.