Сахарный немец

А гнать стадо,

Куда тебе надо...

Идет пастух, в землю глядит, Ахламон его кличет,

В зубы не тычет,

Руку тянет, как милостыню просит:

- Отдай мне, пастух, сумку... Отдай, Христа ради...

Пастух испугался, схватил себя сзади,

Сумку отдал, а сам на утек...

- Отдай - кличет его Ахламон,- подожек...

Отдай дядя

Христа ради...

Пастух Ахламона смерть испугался, палку ему сунул,

Со страху в землю клюнул,

Лежит ни жив, ни мертв...

- Бросай,- говорит ему Ахламон,- пастух свое стадо,

Получай мой дворец в награду.

И кинул на плечи пастуху,

Свою шубу на собольем меху...

Натянул царь-Ахламон сумку на плечи,

Раздавать уж было боле неча.

Взял он в руки палку, стукнул о камень,

Из камени пламень,

Из пламени галка...

Галка по небу летит, Ахламон по земле идет...

- Вот так палка! - говорит Ахламон,- вот так палка!

- За такую палку,- кричит ему с неба галка,

И дворца не жалко...

Галка по небу, Ахламон по земле...

К вечеру Ахламон притомился, сел у дороги на кочку и думает:

Проведу-ка у кочки,

Ночку...

Сел он на кочку, а галка над головой, как на ниточке висит...

Снял Ахламон свою сумку, развязал на суме поясок,

Глядит, в сумке баранины кусок,

Нож да вилка,

Рюмка да бутылка,

Хлеба коврига белого, коврига черного...

- Вот сумка,- думает Ахламон,- просторная:

Бери, что тебе надо,

Чему душа твоя рада...

Водку из бутылки вылил, воды из ручья чистой налил, баранину волку в поле забросил, галке белую ковригу в небо запулил, а черную сам с'ел.

Водички из рюмочки попил, бороду травой придорожной вытер, "спаси Христос" сказал да и спать залег.

Поутру встал Ахламон свежий:

- Никогда,- говорит галке,- я так и не жил!..

Галка по небу, Ахламон по земле...

Пришел Ахламон к вечеру в богатое село.

Хозяин выйдет, Ахламон поклонится,

С дороги посторонится,

А хозяин стоит да смеется:

- Не подаем Христа ради,

Иди к такому-то дяде...

- Спаси Христос...

- Здесь не валтрепные ворота,

Иди, спасихристосик, да работай.

- Спаси Христос,- Ахламон ему ответит.

И так кого не встретит

Бедного иль богатого,

Жадного иль тароватого...

Проходил так Ахламон по земле тридцать и три года.

Перевидел много всякого народа,

Возлюбил он человечью породу:

И умных, и глупых, и добрых, и злых...

- В лесу живет лисица да волчица.

А в поле,- смекает про себя Ахламон,- синица да зайчиха!..

Обошел он кругом всю землю одиннадцать раз, все пути смешал, все дороги спутал, дорогу к Зазнобе Прекрасной потерял.

- Износил, я - говорит себе Ахламон,- сумку,

Разбил бутылку и рюмку,

Избил о дороги палку,

Осталась теперь одна только галка...

Ну, да теперь мне ничего не жалко:

Притомились мои ахламонные ноги,

Не знаю, где найти к Зазнобе дороги?..

Только это Ахламон подумал, глядь: галка с неба ему на плечо.

- Не горюхтайся,- говорит, - Ахламон, не серчай,

А все получше примечай...

Оглянулся Ахламон: Зазноба ему руку подает,

К озеру синему ведет.

- Понял,- говорит Зазноба,- мою задачу?..

Отвечает ей Ахламон: - а как же иначе?

- Посмотрим, - говорит Зазноба, - отвечай: что ты потерял?

- Что иметь - отвечает Ахламон - не надо

Ни человеку, ни гаду.

- Та-ак,- говорит Зазноба,- а что ты нашел?

- Что надо иметь,- отвечает Ахламон,- чтобы в утробе матери не умереть!

- Верно,- говорит Зазноба, - погляди на себя в озеро, как ты постарел!

Испугался Ахламон,

Что очень постарел он,

В женихи не годится.

Подошел к озеру и глядится:

Стоит на берегу такой витязь,

Ну куда вы все к шуту, ребята, годитесь:

В кудрях шелк,

В речах толк,

Что стан, что рост,

А уж как про-ост!..

Идем,- говорит ему Зазноба,- идем

Простота-Витязь в мой терем,

Теперь мы с тобой в одного бога верим,

Одно и то же знаем,

Одного и того же желаем,

И себе, и людям,

И птицам, и зверям.

Так пойдем же в мой терем,

Да вместе жить и будем...

* * *

Сказка на то и по свету бежит, бежит по свету, людей ворожит, слепому с глаз смертную пелену снимет, глухому в ухо настежь дверь откроет, богача одарит, бедного озолотит, веселого рассмешит, печального утешит, сиротину приголубит, на погосте свечку родителям поставит, чорту хвост оторвет: за то-то ее и любит, за то-то ее и славит простой народ!..

- Хорошая рассказка,- сказал тихо Иван Палым,- как раз по нашему рылу... выходит, значит, что мы ни хлопочем, ни ищем, а всякий, промеж прочим, ходит нищим...

Пенкин набил заново трубку и ничего ему не ответил...

ГЛАВА ВТОРАЯ

МОКРЫЕ ОКОПЫ

АКУЛЬКИНА ДЫРКА

Покатилось наше окопное житье-бытье день-задень, как водичка с околицы. Сидели мы больше по блиндажам, где днем и ночью солдаты чаще всего спали, как после угарной бани, а кто не имел этой привычки, тот лежал, выпяливши глаза в потолок или в спину соседу. Что каждый в таком положении думал - одному Богу известно. Только за долгую бессонную ночь, когда начинаешь боков от пролежки не чувствовать, передумаешь все. Про всех вспомнишь, всех родных и знакомых переберешь, словно в гости ко всем сходишь. А уж по дому передумаешь все до самой последней тонкости: где что теперь надо бы починить да поправить; двор в мозгах новой дранкой покроешь и перемшишь, амбар подрубишь и перепаклишь, забор под окном новый, тесовый поставишь,- устанешь, думавши, хуже, чем, бывало, на работе в страду!