Сакура, свадьба, смерть

Шумно выдохнув, Иван странно посмотрел на Глеба.

– Это же я отравил ягоды. Сегодня.

– Зачем?!

– Ладно, Глебка, не надо ко мне никакой жалости проявлять, никаких своих допросов, вызывай ментов, пусть они разбираются…. По всей строгости. Я отравил свою дочку, в день её свадьбы, ей сейчас очень плохо, а я – гад. Специально отравил. Буду отвечать.

– Послушай, Дон Кихот хренов, ты можешь мне толком хоть что-нибудь объяснить?! Без тоскливых завываний?

– Да.

Взгляд Ивана стал неподвижным и ясным, глаза как будто остекленели.

– …Ты сам же видел, Глеб, как я утром мешал в бидоне отраву. Это мне директорша наметила сегодня такое задание – дальние кусты опрыскать от клещей. Здесь, в саду они так часто делают, и весной, и летом, ну, чтобы посетителей никакая гадость не покусала. Всё у них строго, таблички предупредительные вешают на кустах, чтобы люди осторожно себя в этот период вели, чтобы ягоды с деревьев не ели, никакую травку не жевали, орехи там, ну и прочее…

Вот я и опрыскал сегодня в дальних аллеях все жимолости, и вишни эти маленькие, ну, сакуры, и траву около пруда. Ягоды, помню, ещё были там, да….

Рецепт они мне дали, ну, заместительница нашей директорши, химикаты все нужные, я всё сделал как надо, а потом ещё добавил порошка одного, оставались лишние пакетики. Сам же, дурак, до такого додумался! Жарко сегодня, вот я и подумал, что зараза в таких условиях сильно плодится, ну и добавил, чтобы погуще было…. Для людей старался, чтобы клещей всех извести…, а вышло вот ведь как…

– Ладно, Ванька, я тебя понял. Отдыхай. Но туда не вздумай сейчас соваться! И не пей сегодня больше ничего.

– Не, ты что…

От ворот по центральной аллее под завывание тревожной сирены аккуратно двигалась «скорая помощь», а впереди её, показывая медицине правильный короткий путь, широкими шагами нёсся Сашка. Многочисленные посетители одинаково расступались, уступая дорогу машине, с любопытством оборачивались на неё, гадая о причине.

На месте машина встала, очень удобно перегородив собой единственный путь к беседке через высокие плотные кусты, а капитан Глеб махнул рукой Игорю.

– Собери-ка быстро своих парней, пусть встанут снаружи, вдоль рододендронов…

– Вдоль чего?

– По кустам пусть рассредоточатся, чтобы никто посторонний к беседке не вздумал пролезть, не начал ничего ненужного там фотографировать! Понял?

– Конечно!

– Выполняй.

Остальные родственники и гости столпились в тягостном молчании около «скорой помощи». Через машину, через близкие тёмно-зелёные заросли кустов до них доносились громкие разговоры врачей.

– … Промывать поздно!

– Давления практически нет.

– Хлоргидрат?

– Искусственное дыхание сейчас? Чего…?

Последние слова были еле слышными, потом кто-то из медиков пробормотал ещё несколько слов, с лязгом на деревянный пол беседки упал какой-то лёгкий металлический медицинский инструмент.

И снова там вскрикнула Мария Владимировна.

Жалобно, тонко, тихо.

К машине вышел от беседки усатый санитар в джинсах, в голубом халате, надетом прямо на голое волосатое тело, молча принялся вытаскивать из дверей сложенные брезентовые носилки.

– Помогите кто-нибудь…

– Чего с ней? Как там невеста-то наша…?

Усатый высморкался, придерживая нос двумя пальцами.

– Отошла она. Умерла.

Молчавшие в ожидании три десятка людей одновременно охнули. Заревели в голос женщины.

Задевая ближних людей широко расставленными руками, слепо, как-то боком пройдя между ними, сделала несколько шагов вперёд свидетельница невесты и некрасиво, закатив глаза в беспамятстве, грохнулась в блестящем платье на солнечно-горячий гравий дорожки.

Водитель «скорой помощи» немного продвинул машину вперёд, пропуская санитаров с накрытыми простынёй носилками, медленно идущих от беседки.

Капитан Глеб Никитин стёр пот со лба.

«Платье – белое, белое, а простыня – уже желтоватая…».

Дождавшись, пока санитары задвинули носилки с телом в машину, к публике обернулась невысокая женщина-врач. Не дожидаясь вопросов, с привычной усталостью произнесла:

– Предварительный диагноз – больное сердце, переволновалась девушка, жара, ну, и плюс алкоголь – шампанское. Немного, но всё же…. Мать ещё говорит, что вроде как астма у больной была. Остановка дыхания. Вот так.

– Это я убил её…! Я, я!

Страшный, косматый, голый по пояс, Иван выбежал к толпе и начал орать, поднимая руки к небу.

Мгновение истерики, один короткий шаг капитана Глеба Никитина навстречу странному безумному человеку, резкий, незаметный для большинства, удар Ивану в солнечное сплетение.

Стало тихо.

Глеб взвалил себе на плечо лёгкого, сухого и тонкого телом Ваньку.

– Ничего страшного, не обращайте на него никакого внимания, я сейчас…

В подсобке административного здания Глеб бросил бесчувственного Ивана на диван, полил ему на голову воды из жестяной лейки. И пухленькую директоршу, и Валерию Антоновну он, обняв за плечи, вывел-вытолкал из тесной комнатухи, перевёл через коридорчик в их кабинет.

– Когда очухается, присмотрите за ним, никуда не выпускайте. А сейчас…

Лицо капитана Глеба Никитина было очень серьёзным.