Сакура, свадьба, смерть

– Я на всех совещаниях говорю, что ботанический сад – это не база отдыха какая-то загородная, а научно-культурное учреждение! Да, у нас ту природа богатая, уникальная, деревья и растения красивые, но ведь не для шашлыков же всё это десятилетиями создавалось…. Вот мы с Марией Владимировной все университетские пороги и обиваем последние два-то года, но безуспешно…

– Стоп! С Марией Владимировной? Это…?

– Да, да, это наш декан биофака, это у неё сегодня трагедия с дочкой-то случилась. Сердце не выдержало, молоденькая совсем ещё девочка, а такое несчастье…

Из своего угла, из-за спины директорши Иван махнул Глебу, умоляюще сморщился, приложил палец к губам.

– Да, да, сердце, сердце, действительно…. Проблемы с дыханием ещё у девушки были, как я слышал….

Капитан Глеб Никитин лихорадочно соображал, как же ему суметь повежливее обмануть добрую женщину.

– А я-то, представьте, в самом деле тогда, когда «скорая» -то приехала, поверил Ивану, что это именно он тут все растения отравил нечаянно, вот и бросился выручать старого дружка! Думал, вот же ведь как случилось, что людей сегодня много здесь, а Ванька так оплошал! Кричал на всех, чтобы быстрее уходили, думал, что всё обойдётся, никто не пострадает, даже если наш разгильдяй что-то и напутал! Ф-фу, надеюсь, всё обошлось…!

– Спасибо вам большое! О людях, действительно, в первую очередь думать нужно…

– А новые руководители и Марию Владимировну не любят?

– А как же?!

Директорша всплеснула ладошками.

– Мы же ней заодно! Это ж она на всех совещаниях называет нового-то коменданта как следует, я-то робею, а она про них всегда правильно говорит!

Капитан Глеб Никитин пододвинул стул ближе, наклонился над столом.

– Может, ей кто вздумал мстить таким образом?

Директорша охнула, тяжело закашлялся в углу Иван, хлопнула входная дверь.

– Всё, посторонних в саду нет! Проверено!

На пороге директорского кабинета, разгорячённая соответствующей погодой и успешно выполненным поручением, возникла Валерия Антоновна.

– Классно! Присаживайтесь, милая.

Глеб быстро встал, пододвинул помощнице свой стул и наклонился к ней со спины.

– А зачем ты, Антонна, порошок-то незнакомый в бидон сегодня утром сыпала?

– Так это… Я ведь Ивану с первого дня не очень доверяю, он же ведь может с утра такую сложную рецептуру и позабыть, вот я для верности, для правильного выполнения приказа директора, и усложнила.… А что?

Верную, со стаканом воды в руке, с растерянным выражением красного, потного лица, Валерию Антоновну все присутствующие простили молча, одновременно и навсегда.

Поговорили ещё про многое, директорша некоторое время посмущалась и достала из личного шкафчика какую-то очень маленькую заморскую бутылочку, к тому же наполовину пустую.

– Бренди. С прошлого семинара, профессор один швейцарский оставил…

Помянули невесту.

Иван, не говоря ничего о личном, дважды принимался вытирать слёзы рукавом рубашки.

Потом они успели ещё выпить по чашечке дрянного дешёвого кофе, зазвонил телефон капитана Глеба и он, решительно встав из-за стола, стал прощаться с радушными хозяевами.

– Сын вернулся, у ворот ждёт, пойду, побеседую…

Директорша проводила Глеба.

– Вы уж не волнуйтесь особо за Ивана-то, мы его сейчас в подсобке спать положим, пусть отдохнёт после всех этих событий.… Он же мужчина хороший, совестливый…. Так что не волнуйтесь!

– А к вам будет просьба – властям и начальству объясняйте произошедшую панику ошибкой. Простым недоразумением, недоработочкой в техническом плане, мол, подумали, что смесь сделали с утра крепкую, вот и решили перестраховаться, срочно удалить посетителей из сада. На первое время этой версии хватит.

Капитан Глеб Никитин окончательно распрощался с доброй женщиной, махнул ей рукой, глубоко выдохнул, но, сбежав по ступенькам крыльца, успел сделать всего несколько шагов по дорожке.

– Глеб! Глебка! Погоди…

Растрёпанный, лохматый, его догнал Иван.

Обнял со спины, зашептал в ухо, потом постарался повернуть к себе, умоляюще уставился в лицо Глеба чёрными безумными глазищами.

– Глебка, я ведь сегодня с отравой-то до сакуры не дошёл! Вроде как поленился в дальний-то угол бидон этот тащить, на жимолости весь раствор израсходовал…. Клянусь! Сейчас вспомнил, не опрыскивал я сакуры-то сегодня…

– Точно?

– Клянусь, Глеб! Я ж не для оправдания, я честно…

Иван поморщился, потёр лоб грязной рукой, вспоминая.

– Вроде не был я там…

– Молчи. Никому, ни о чём не говори. Придёт время – предупрежу. Лады?

– Лады, Глебка, лады! Только ты разберись там со всем этим, хорошо?!

– Обещаю.

И опять – по тенистым тропинкам, к беседке, к розарию, к сакуре.

Сашка, конечно, спросил отца, зачем им сейчас ходить там, где уже никого нет, но Глеб был краток.

– Чтобы убедиться.

Длинную аллею, волшебно заросшую множеством разных кустарников, через каждые двадцать шагов накрывали перевитые лианами и тугими древесными побегами невысокие, в полтора человеческих роста, уютные арки.