Саладин, благородный герой ислама

В древней части Каира близ Гелиополиса, где феникс, птица страны пальм, в течение пятисот лет отдавал свой пепел знаменитому городу солнца, символизирующему также утешительные надежды, которые позволяли людям верить, что тот, кто умер, увял, угас, идет навстречу новой жизни, расцвету, огню; в городе с несметным количеством мечетей, поднимающихся к небу сотнями минаретов живым дворцовым чудом, каждый век украшаемым благодаря заветам легендарных халифов, путешественник мог в XII веке нашей эры без труда представить себе величие и жизненную силу этой юной мусульманской цивилизации, расцветшей на земле древних фараонов, в двух шагах от этой великой пирамиды, которая, возможно, хранит в своих недрах вот уже пять тысяч лет тайны будущих времен и послание давно минувших эпох. Каир — чарующее имя, которое и сегодня воплощает чувственность, магию и очарование Востока, имя, звучание которого будит множество воспоминаний, город священный, как и Дамаск, отражал красоту своих дворцов, богатство своих рынков, славу и меч ислама и неторопливую жизнь своих жителей — космополитов, словно роскошно освещенная фреска. Соседствующий с Мемфисом, этот поистине царственный и знаменитый город был почитаем мусульманами всего мира. Поэты, с их восторженным языком и цветистым слогом, которые вызывают у нас улыбку и одновременно дают волю фантазиям, воспели, как и подобало это делать, гул и огни города халифов, неподражаемую красоту его ночей и нильских вод, тайну его барельефов, на которых осы, строят себе жилье, нагло вьют свои гнезда в глубине выбитых священных иероглифов. На Востоке все немного поэты, и простой сапожник из Мосула, посмевший утверждать, чтобы развеять плохое настроение злобного халифа, что Багдад является единственным «Городом радости» и «Матерью мира», был грубо одернут другим поэтом, странствующим, но благородного происхождения, который официально возразил: «Кто не видел Каира, тот слеп, — сказал он, — ибо земля там — золотая пыль. Женщины этого рая, как быстрая река, освежают взор истинно верующего. Нил там подобен рекам, которые текут в царство Аллаха». В одном из рассказов «Тысячи и одной ночи» прекрасная рабыня Шахерезада взволнованно вспоминает далекий город следующими словами: «Какое счастье в том, чтобы дать себя пленить совершенным формам тела своего возлюбленного ценой созерцания Каира? Тот, кто среди других увидел и этот удивительный город, не может больше его забыть, и если вспоминают о ночи, когда Нил, достигая желаемого уровня, орошает землю своими питающими водами, то представляют кубок, полный вина, в руке, которая его проливает, и не думают больше ни о чем другом, кроме как об этом чудесном и несравненном городе. О мудрый Повелитель правоверных, если бы ты был в Каире, вблизи Нила, в то время когда заходящее солнце окутывает город мягким светом, ты пренебрег бы своим троном и рабами, ты позабыл бы Багдад и навсегда остался бы на берегах священной реки». Так говорит Шахерезада, вспоминая Каир, древний египетский Вавилон, где в свое время стояли римские гарнизоны, наблюдавшие за берегами Нила, куда стекались нубийские корабли, везущие богатства Судана. И зачарованные слушатели представляли себе возвышающуюся мечеть Омара, «венец мечетей», одно из самых древних исламских сооружений, построенную на руинах коптской церкви во время арабского завоевания. Саладин отреставрировал ее в 1172 году. Со своими стенами, покрытыми сверкающими красками и позолотой, с тысячью двести девяносто украшенными миниатюрами Коранами, с восемнадцатью тысячами ламп, зажигаемых с приходом ночи, она остается самым красивым памятником религиозного арабского искусства. Верующие всех религий, которые признавали единого Бога, могли собраться там для общей молитвы во время бедствия и добиться, благодаря своему усердию, так необходимого там разлива Нила. Какое удивительное зрелище могло предстать пред взором мусульман, приведенных своими улемами, христиан любой конфессии, евреев, сопровождаемых своими причетниками и раввинами, по-братски собравшихся в большом дворе мечети Амра перед тем, как после положенных омовений обратиться к Всевышнему с общей молитвой в святилище с тремястами шестьюдесятью мраморными колоннами, оставшимися от давно исчезнувших храмов и церквей, увенчанных капителями с коринфскими аканфами, ионическими волютами, кубическими византийскими капителями, капителями эпохи Птолемеев! В глубине мечети, где мягкий полумрак заменяет ослепительный дневной свет, находится михраб, украшенный мозаикой и искусно инкрустированный драгоценными камнями. Он показывает направление на Мекку, великий священный город, сверкающий, подобно драгоценности в песках благословенной Аравии. Мечети, архитектурные истоки, символы духовного возвышения, чистые устремления, выраженные в камне, созданные с таким усердием и терпением, вечные места, куда приходят раствориться в горячей мистической поэзии бесконечные вереницы душ с обращениями, предназначенными для ушей одного лишь Бога. Мечеть Ибн-1\лун построена возле холма, где, по легенде, Бог послал Аврааму ягненка в тот момент, когда он собирался принести в жертву Исаака, чтобы ягненок был заклан вместо него. Она была основана неким ученым, который каждую пятницу посещал больных и умалишенных. Этот щедрый владыка, чувствуя приближающийся конец, попросил своих подданных собраться и помолиться за него: мусульман — по Корану, евреев — по Пятикнижию и Псалтири, христиан — по Евангелию, и построил один из красивейших памятников Каира. И мечеть ИбнТулун напоминает верующим об этом государе, оставившем 17 сыновей и 16 дочерей, и содержавшем в течение своего долгого царствования 10 000 мамлюков, 300 самых породистых лошадей, 24 000 рабов и 10 военных кораблей.