Саладин. Победитель крестоносцев

Ал-Малик ал-Адил, прекрасно знавший, как следует разговаривать с ними, ответил в шутливом тоне: «Полагаю, королю самому необходимы куры и дичь, и это — уловка, с помощью которой он желает их получить». Разговор продолжался в течение некоторого времени, и наконец посланец спросил: «Что вы хотите получить из наших рук? Имеете ли вы что-нибудь сказать? Скажите, чтобы мы знали, чего вы хотите». Ал-Малик ответил так: «Не мы обратились к вам, но вы пришли к нам; если у вас есть что сказать, то говорите и излагайте нам вашу точку зрения; мы готовы вас выслушать». На этом беседа завершилась, и следующее известие поступило лишь в 6-й день месяца жумада II, когда к султану прибыл посол английского короля и привез с собой мусульманина-египтянина, который долгое время провел в плену. Султан, которому этот человек был передан в качестве подарка, принял его с великой лаской и множеством знаков благоволения. Посол получил почетные одежды и вернулся к своему господину. Цель этих частых визитов посла состояла в том, чтобы убедиться в наших настроениях и узнать, намерены мы сопротивляться или пойти на уступки; мы, со своей стороны, принимали послания врага по той же причине.

Враг продолжал попытки взять город штурмом и постоянно обстреливал городские укрепления из баллист до тех пор, пока каменная кладка стен не была разрушена. Население города было измучено усталостью и длительным пребыванием начеку, ибо людей было очень мало, и зачастую они лишь ценой огромных усилий выстаивали против многочисленного противника и в условиях постоянной бомбардировки. Многие по нескольку ночей подряд не имели возможности сомкнуть глаз, не отдыхая ни днем ни ночью, а осаждающие, взявшие их в кольцо, были в великом множестве и могли сменять друг друга в наступлении на город. Уменьшившийся гарнизон был вынужден разделиться на отряды, чтобы защищать стены и рвы, следить за баллистами и кораблями и галерами. Когда врагу стало известно о том печальном положении дел, о том, до какой степени пострадали городские укрепления, то он начал штурмовать город со всех сторон; отряды противника сменяли друг друга, не допуская перерывов в боевых действиях, и в бой шли свежие силы, тогда как уставшие получали передышку. В 7-й день месяца они возобновили атаку с великой яростью, обрушив на стены города все свои силы, пешие и конные. В качестве меры предосторожности они выставили людей на стенах, защищавших их траншеи, и держали там войска и днем, и ночью.

Как только султан узнал о том, что затевается (о положении дел он узнал и из донесения очевидца, и по бою барабана, каковой был условным сигналом, известным гарнизону и ему), он сел на коня и повел свое войско на врага. В тот день произошел лютый бой между двумя армиями; султан, не ведающий покоя, как мать, оплакивающая утрату ребенка, появлялся то здесь, то там, переезжая от одного отряда к другому и вдохновляя своих воинов сражаться за Аллаха. Мне говорили, что в тот день ал-Малик ал-Адил дважды лично атаковал неприятеля. Султан, в глазах которого стояли слезы, перемещался от одного отряда к другому, восклицая: «Вперед, за Ислам!» Чем больше он смотрел в сторону города и видел, каким испытаниям подвергаются горожане, каковы их ужасные страдания, тем чаще он атаковал врага с удвоенной силой и призывал своих воинов сражаться. В тот день он совершенно ничего не ел и выпил лишь несколько чашек (некоего) питья, которое прописал ему его врач. Я не участвовал в том сражении, так как приступ болезни удержал меня в моем шатре на ал-Айадийи, но с этого места я наблюдал за происходящим.