Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы

- Разумеется, - кивнул Эсташ Лысый. - Султан Саладин всегда сдерживал свое слово, этого у него не отнимешь. Тогда он привез с собой девять мощных метательных машин, и мы слышали, как огромные камни гулко грохочут о стены крепости. Но весь обстрел он перевел на места, наиболее удаленные от постели новобрачных.

- Невероятно! - всплеснула руками Катарина. - А что было потом?

- Потом султан снял осаду и ушел, - ответил Эсташ Лысый, - ведь крепость и вправду была неприступной.

- А кроме того, на помощь Рейнальду двинулась армия короля Бальдуэна, - заметил я.

- Ах да! Я и запамятовал, - почему-то поморщившись, признал Эсташ Лысый.

- А то, то произошло с княгиней Эскивой Ибелинской, вы тоже видели своими глазами? - возбужденно спросила монахиня Катарина. - Говорят, она оказалась пленницей султана, но он оказал ей прием, как царь Соломон царице Савской*. Это правда?

Эсташ де Маншикур вздохнул с грустью и обвел взглядом своих товарищей, предлагая кому-нибудь тоже отличиться, но выяснилось, что из рыцарей лишь он один участвовал в битве при Хаттине, и поэтому ему пришлось остаться "светочем застолья".

- Эта легенда вовсе не лжива, я могу подтвердить, - сказал Эсташ Лысый. - Княгиня Эскива, супруга Раймонда Триполийского, была вполне достойна такого приема... если не считать, что она невольно послужила причиной гибели всего Иерусалимского королевства... да и всех христианских земель на Востоке.

Все рыцари зашевелились и загудели, как шершни, изумленные и возмущенные таким утверждением. Они потребовали от рыцаря Эсташа объяснений.

- Я сказал: "невольно

послужила", - твердым голосом сказал он. - Я полагаю, что король Ги, не будь истории с Эскивой, все равно сумел бы погубить свое царство, как Валтасар*... Но то, что было, то было. И, заметьте, среди вас только я один могу засвидетельствовать, что происходило на военном совете в Акре в первый день июля года одна тысяча сто восемьдесят седьмого от Рождества Христова.

Несколькими днями раньше султан перешел священную реку Иордан и захватил город Тиверию, стоящий на берегу Галилейского моря, того самого, напомню, по водам которого ходил стопами наш Господь Иисус Христос. В Тиверии находилась крепость, в которой и пребывала княгиня Эскива под защитой небольшого числа верных ей воинов. Она отказалась сдаться на милость победителя и успела послать гонца к своему супругу, призывая его на помощь. Сам Раймонд Триполийский и его пасынки, дети принцессы, находились в Акре, вместе с королем Ги.

Тогда они еще не знали о захвате Тиверии, а знали только, что султан вторгся в пределы королевства. Граф Раймонд Триполийский первым взял на совете слово и сказал, что при наступившей, поистине адской жаре нападать первыми на войско сарацин, привыкших к зною, как ящерицы и скорпионы, означает погубить все свое войско. Он предложил занять такую выгодную позицию, при которой султан сам побоится двигаться дальше по землям королевства и в конце концов уберется восвояси, как это случалось раньше. Большинство рыцарей склонялись на его сторону, однако этот буйный вояка, Рейнальд де Шатильон, закричал, брызгая слюной, что граф Раймонд продался султану, потому и клонит к его выгоде. Шатильона поддержал Великий Магистр тамплиеров Жерар, человек ума, скажем так, не слишком далекого. Король Ги, как известно, давно недолюбливал графа Раймонда и легко поддался уговорам. И вот все войско выступило навстречу сарацинам. Славное, я вам скажу, было войско: одна тысяча двести рыцарей, около трех тысяч всадников легкой конницы и почти десять тысяч пехотинцев. И все было погублено в одночасье!.. Простите, я забежал вперед.