Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы

В войске султана были суфии, полагающие, что их души способны воспарять в божественные высоты еще в земной жизни. Именно им султан приказал умертвить рыцарей-храмовников и госпитальеров. Суфии немедля выхватили свои кинжалы и с неистовым рвением исполнили приказание повелителя. (Разумеется, я не стал описывать за столом, в какое опьяняющее и далеко не божественное блаженство впали они все, заколов франков.)

Самому Великому Магистру султан даровал жизнь, и, признаться, вид у предводителя тамплиеров был не самый счастливый.

Все остальные пленники были отправлены в Дамаск. Благородных рыцарей устроили там скорее не как пленников, а как почетных гостей султана, а всех простолюдинов продали по дешевке на невольничьем рынке...

Я замолк, чтобы перевести дух. Рыцари сидели за столом в задумчивом молчании. Хозяин и его родственник только качали головами, пораженные моим рассказом. И только неуемной монахине все было мало.

- Сударь, вы рассказали все, что любопытно мужчинам, - с укором заметила она, - однако ваш рассказ начался с моего вопроса о супруге графа Раймонда и о том, как обошелся с ней султан. Вы хотя бы запомнили, как она была одета, когда пришла в стан к сарацинам?

- Господи, спаси грешную душу этой заблудшей невесты Христовой! - в сердцах воскликнул Дьердь Фаркаши. - Чтоб у тебя язык отнялся, Катарина! Что ты мелешь?! Тут гибнет лучшее воинство Христово, а тебе только бы платье не запылилось! Не гневайтесь, господа, честное слово. Бог ее накажет. Я спрошу, что же стало с Животворящим Крестом? Ведь Крест Господень был при войске...

- Крест оказался в руках султана Юсуфа, - коротко ответил рыцарь Джон.

- Всемилостивый Боже! - перекрестился хозяин дома и весь побагровел. - Я прожил на свете почти семьдесят лет и многое повидал, но у меня не хватает разумения понять, как же такое могло случиться, что даже Крест Господень не помог христианам!.. А как же тогда помогло им копье язычника, пронзившее саму плоть Христову? Ничего не понимаю!

- А может быть, крест был не настоящим? - негромко пробурчал "медведь".

- Господь с тобой, Бошо! - отшатнулся от него в сторону Дьердь Фаркаши.

- Тут не только вашего, но и всего человеческого разумения не хватит, - с видом уже ничему не удивляющегося мудреца изрек рыцарь Джон. - Разве что на Страшном Суде все узнаем. Только представляется мне, что для некоторых Страшный Суд начинается еще при земной жизни, дабы они не успели натворить лишних грехов и окончательно погубить свои души.

- А как же Крест Господень?! - все сокрушался простодушный хозяин.

- Копье - это копье, и всем ясно, для чего оно нужно, - вступил в разговор рыцарь Вильям Лонгхед. - А Крест Господень - не стенобитная машина, и нечего было таскать его по всем дорогам и на всякую драку. Господь не потерпел и отнял Живоносное Древо у христиан за непочтительное обращение. Так же вышло и со святым градом Иерусалимом. Что говорить, если сам патриарх иерусалимский выкупил себя из плена и отбыл со своим сундуком, полным золота, хотя мог выкупить еще тысячи пленников! Ведь все видели, что сундук, если и полегчал, то не больше, чем корова, когда наложит на дороге кучу.

- Неужели так и было?! - ужаснулся Дьердь Фаркаши.

- Да, я видел это своими глазами, - подтвердил Джон Фитц-Рауф.

Вновь за столом воцарилось тяжелое молчание, и я решил-таки удовлетворить неизбывное любопытство Катарины, дабы немного подсластить горечь сомнений, пропитавшую не только души гостей и хозяев, но - даже блюда и доброе вино.

- Султан Юсуф послал в Тиверию за княгиней Галилеи Эскивой целый отряд мамлюков. Когда супруга Раймонда Триполийского появилась в его стане, султан сам вышел к ней навстречу и пригласил к трапезе, - рассказал я с таким видом, будто между вопросом Катарины и моим ответом не было никаких упреков и никакого разговора. - Она была одета, если мне не изменяет память, в небесно-голубое блио*, поверх которого сверкала златотканная накидка цвета султанских знамен*... Потом султан Юсуф выделил ей шатер, куда более роскошный, чем достался от его щедрот королю Ги де Лузиньяну. Наконец, когда султан вышел проводить графиню Эскиву на дорогу, ведущую к Триполи, он подарил ей чудесное ожерелье из бадахшанских рубинов.

- Кровавый подарок! - усмехнулся рыцарь Вильям. - Наверно, граф содрогнулся, когда увидел его.

- От чего граф действительно содрогнулся, так это от вести о падении Иерусалима, - вздохнул Эсташ де Маншикур. - Я думаю, что граф Раймонд был одним из немногих, кто честно принял на себя крест тяжкой вины. С каждым днем ему становилось труднее дышать, и вскоре он скончался.

- Упокой Господь его душу! - вновь перекрестился Дьердь Фаркаши и задал вопрос: - Так вы, мессир, защищали святой город Иерусалим в тот последний, горестный день?

- Увы, я не успел, - вздохнул рыцарь Эсташ. - По своим грехам я не удостоился этой чести. Я уже говорил, что угодил в капкан до дороге к Гробу Господню. Но здесь, среди нас за этим столом, есть избранные. Это доблестные рыцари Джон Фитц-Рауф и Ангеран де Буи.