Саламандры: Омнибус

— Ты говоришь о массовом убийстве как о чем-то обыкновенном, Цу’ган, — ответил Кадай.

— Такова участь воинов, мой повелитель. Нас создали, чтобы сражаться и убивать, нести порядок во имя Императора.

Голос Кадая стал твердым.

— Мне известна наша цель, сержант. Не позволяй себе рассказывать мне о ней.

Цу’ган смиренно склонил голову.

— Я не хотел оскорбить вас, мой повелитель.

Кадай знал, что Цу‘ган был прав, и это его злило. Киррион был потерян. Тяжело вздохнув, он включил устройство связи.

— Нам понадобится брат Аргос, чтобы вторгнутся в зону безопасности Стратоса и взорвать небесные мосты, соединяющие Киррион, иначе он потянет за собою часть прилегающих городов, — в голос сказал он сам себе, прежде чем вернуться к устройству связи.

— Брат Хе’кен.

Пилот «Огненной виверны» вышел на связь. «Громовой Ястреб» стоял на посадочной платформе за пределами Нимбароса.

— Мой повелитель.

— Готовься к скорому вылету и приготовь ракеты «Адский Удар». Мы покидаем город. Ты получишь приказы через…

В боевом шлеме Кадая вновь затрещало устройство связи, обрывая его на полуслове. Из-за критических помех сначала было тяжело различить голос, но когда Кадай узнал его, у него похолодела кровь.

Это был Фугис. Апотекарий выжил.

— После падения я потерял сознание. Очнувшись, понял, что оказался в подуровнях города. Они тянутся приблизительно два километра, достаточно глубоко для размещения массивных подъемных двигателей, — объяснял Фугис со своей обычной желчностью.

— Ты ранен, брат? — спросил Кадай.

На канале воцарилась переплетаемая статикой тишина, и на мгновение он подумал, что вновь потерял апотекария.

— Я получил некоторые повреждения и разбил к тому же боевой шлем. Все это время я пытался починить устройство связи, — наконец вернулся голос Фугиса. В коротких перерывах можно было услышать его дыхание. Оно было прерывистым и неровным. Апотекарий пытался скрыть собственную боль.

— Где ты точно находишься, Фугис? — статические помехи вновь нарушили связь.

— В туннельном комплексе под поверхностью. Но это может быть где угодно.

Кадай повернулся к Дак’иру.

— Свяжись с братом Аргосом. Пусть он зафиксирует сигнал Фугиса и вышлет нам координаты.

Дак’ир кивнул и принялся за дело, пока над головой приглушенно вела обстрел тяжелая пушка.

— Послушай, — сказал Фугис, треск статики усилился, — я не один. Тут есть гражданские лица. Они сбежали сюда с началом атак, и все это время скрывались.

Наступила еще одна короткая пауза, пока апотекарий обдумывал следующую фразу.

— Город еще не наш.

Кадай объяснил ситуацию с водородной газовой смесью на поверхности, о том, как они не могли пользоваться огнеметами и мельтами, и это все (все это) только осложнялось фактом, что культисты были прекрасно подготовлены и занимали хорошие позиции.

— Выглядит так, будто им известна наша тактика, — заключил он.

— Газ не проник настолько глубоко, — сказал ему Фугис. — Но, возможно, я знаю, как остановить это.

— Как, брат? — спросил Кадай, и его голос наполнился новой надеждой.

— Человеческий инженер. Некоторые из беженцев скрывались от газа так же, как и от самих повстанцев. Его зовут Банен. Если мы выведем его из города и доставим к технодесантнику, Киррион можно будет очистить, — многозначительная пауза предвещала приближающийся подвох.

— Но этому есть цена, — объяснил Фугис через всплески помех.

Челюсти Кадая сжались под боевым шлемом.

Всему есть своя цена…

Апотекарий продолжил.

— Для очищения Кирриона от газа весь поступающий воздух должен быть провентилирован. Он будет очень разреженным, и, прежде чем восстановится, многие умрут от удушья. Люди, прячущиеся во внешних пределах города, вдали от теплой зоны активности подъемных двигателей, вероятно, погибнут от холода.

Оптимизм Кадай быстро угас.

— Чтобы спасти Киррион, мне придется приговорить его жителей.

— Некоторые могут выжить, — сказал Фугис, хотя в его словах не было уверенности.

— В лучшем случае, их останется всего горстка, — заключил Кадай. — Это не выбор.

Вариант с разрушением гравитационных двигателей был достаточно плохим. Этот же был еще худшим. Саламандры, гордившиеся своим человеколюбием, присягнувшие защищать слабых и невинных, просто меняли один геноцид на другой.

Кадай сжал рукоять громового молота. Он был черным, и его навершие было толстым и тяжелым, подобно подручному инструменту кузнеца. Он выковал его в недрах Ноктюрна, где потоки горной лавы освещали ониксовую кожу оранжевым светом. Кадай хотел вернуться туда, к наковальне и жару кузницы. Молот был символом. Он походил на оружие, с которым Вулкан впервые встал на защиту своего названного родного мира. В нем Кадай нашел решение, и в свою очередь силу, чтобы сделать то, что должно.

— Мы идем за тобой, брат, — сказал он со стальной решительностью. — Защищай инженера. Пусть он будет готов к транспортировке до нашего прибытия.

— Я буду держаться так долго, как только смогу.

В эфире вновь воцарился белый шум.

Кадай почувствовал, как смирение упало на его плечи подобно тяжелой мантии.