Саламандры

По общему выражению лиц нескольких других сержантов, особенно из тактических отделений, кроме разве что Дак'ирова, было ясно, что Тсу'ган не одинок в своем недовольстве. Дак'ир снова вспомнил о высказывавшихся намерениях показать несостоятельность новообращенного капитана, потребовать его отстранения у самого Ту'Шана и просить о назначении на его место другого. Честолюбие Тсу'гана не знало границ. Дак'ир был убежден, что тот в самом деле жаждет добиться звания командира третьей роты.

— Не сидится, брат-сержант? — осведомился Ба'кен, словно прочитав его мысли. Огромный десантник завозился под гравирамой, поворачиваясь к сержанту. Два горящих багровым овала нависли над Дак'иром.

Правила перелетов в глубоком космосе требовали, чтобы десантники носили боевые шлемы постоянно — на случай пробоины в корпусе. Загерметизированные силовые доспехи вместе с мукраноидной железой[4] позволяли выжить в безвоздушном пространстве, пока не придет помощь.

— Да, брат. — И это не было ложью. Дак'ир просто не стал углубляться в подробности. Он перехватил и взгляд Емека: глаза Саламандра блестели за линзами окуляров, тот пристально всматривался в лицо своего сержанта.

— Не сидится без боя, — пояснил он обоим сразу. — Нет причин для беспокойства. — А вот тут Дак'ир соврал.

Видения поначалу приходили лишь во время предбоевых медитаций. Появлялись они редко, раз или два в несколько месяцев. Обычно Дак'ир грезил о своем детстве, о жизни на Ноктюрне до того, как стал одним из Астартес Императора и отправился к звездам, чтобы нести огонь возмездия врагам человечества. Многие из космических десантников не помнили своей жизни до облачения в черный панцирь. Воспоминания, чаще смутные и отрывочные, больше походили на серию образов, нежели на какой-то четкий и упорядоченный перечень событий. Воспоминания же Дак'ира о бытии простым человеком оставались яркими и живыми; он мог вызвать их в любой момент с абсолютной четкостью. Память пробуждала в нем на каком-то фундаментальном уровне тоску и сожаление о том, что ему пришлось оставить, и желание вновь с этим воссоединиться.

Иногда он вспоминал Морибар и свое первое задание. По прошествии лет эти воспоминания становились все более частыми, более жестокими и кровавыми. Они вертелись вокруг смерти, но Морибар тогда купался в неизбежности смерти. Человеческая смертность и почитание павших были главным товаром планеты. Дак'ир тогда был простым скаутом из седьмой роты. Серый мир-усыпальница каким-то образом оставил свое пятно на Саламандре: налет могильной пыли покрыл его, будто саван; он пробрался в Дак'ира, словно паразит, что пожирает гниющую плоть захороненных в черной и мрачной земле Морибара. Дела, которые Дак'ир совершил на том жутком мире, запятнали его еще сильнее, и, словно ожившие мертвецы, они теперь не будут знать покоя. Нигилан — не будет знать покоя.

Вновь вспомнив Морибар, Дак'ир глянул вперед — туда, где стоял Тсу'ган. Иагон, находившийся рядом с Тсу'ганом, пристально смотрел на Дак'ира. О чем он думал, понять было невозможно. В этот раз его брат-сержант, кажется, витал где-то далеко и пропустил короткий разговор в пассажирском отсеке «Громового ястреба». На борту корабля находилось двадцать боевых братьев: два отделения по десять человек. В «Огненной виверне» оставались места еще для пятерых, но они пустовали. Почтенный брат Амадей занимал передовые позиции в носовом трюме корабля. Массивный дредноут тихо подрагивал в крепежных лесах, в полубессознательном состоянии вновь переживая свои былые победы.

С треском помех, который почти перекрыл монотонное гудение двигателей «Громового ястреба», ожило вокс-устройство внутренней связи на одной из переборок корабля.

— Братьям-сержантам немедленно явиться в кабину экипажа. — Мягкий голос библиария время от времени прерывался, но не узнать его было трудно даже среди гула реактивных ускорителей. — Мы что-то обнаружили.

Тсу'ган отреагировал без промедления. Хлопнув по замку, он отвел раму вверх и двинулся по тесному отсеку к трапу, ведущему в кабину. Проходя мимо Дак'ира, который только-только открыл свою раму — убегающее давление гидравлики зашипело, — Тсу'ган не проронил ни слова.

Дак'ир нисколько не горел желанием допытываться о причине его неразговорчивости, — наоборот, он был рад на время отдохнуть от желчности собрата. И поспешил вслед за братом-сержантом, присоединившись к нему и Пириилу в верхнем носовом отсеке корабля.