Салат из креветок с убийством

— Все-таки, мотив не кажется мне убедительным, — сказал Беркович. — Стала бы она приносить с собой яд, если шла просить у Каспи взаймы? Или вы думаете, что женщина носила яд с собой на всякий случай? Как какая-нибудь Борджа? В наше-то время?

— Да я не спорю, Борис! — воскликнул Хутиэли. — У тебя есть другая версия? Отравить еду могла только Циммерман, так? Второй гость, Вингейт, пробыл у Каспи очень недолго…

— Но достаточно, чтобы выпить с хозяином и подсыпать яд ему в бокал.

— Мужчины обычно не пьют сладкие вина, верно? У Каспи были бутылки — еще не распечатанные — французского коньяка и сухого “Кармеля“. Но дело даже не в этом. У Вингейта вообще не было возможностей заполучить этот яд, если, конечно, Рон докажет, что Каспи отравили ядом нервно-паралитического действия. Вингейт — простой банковский служащий…

Беркович кивнул.

— Странная история, — сказал он задумчиво. — Слишком сложно, знаете ли. Редкий яд… Отравление за ужином… Причем, госпожа Циммерман должна была понимать, что у полиции именно она прежде всего вызовет подозрения!

— Этот американец, о котором рассказывал Рон, тоже, вроде, должен был понимать, что его быстро вычислят. Тем не менее…

— Согласен, преступники часто совершают глупости. Но…

— У тебя есть другая версия?

— Нет, — сказал Беркович. — Нет у меня вообще никакой версии. Подождем, что скажет Рон после вскрытия. Можно я еще почитаю протоколы?

— Конечно, Борис. Читай, а я пока займусь другим делом.

Беркович придвинул бумаги и начал читать с самого начала. Версия с отравлением казалась ему притянутой за оба уха. Но других идей, пожалуй, действительно не было. После Циммерман явился Вингейт с чемоданом. Для чего идти на вечернюю встречу с чемоданом? А почему нет? Пушки там не было, а капсулу с ядом можно спрятать и в карман. И все-таки Беркович продолжал думать о чемодане и представлять, как Вингейт входит в квартиру Каспи, хозяин предлагает гостю сесть, выходит на минуту из комнаты… И что? Что мог сделать Вингейт в отсутствие хозяина? Подменить один чемодан другим? Украсть что-то у Каспи и спрятать в чемодан, специально для этого принесенный? А тут хозяин возвращается, обвиняет гостя в краже… Ну да, а гость заставляет хозяина принять яд! Даже в самом глупом голливудском триллере до такого бы не додумались.

А если наоборот: Вингейт не украл что-то, а принес и куда-то положил, когда хозяин был на кухне?

Тоже чепуха. Что он мог положить и зачем?

Беркович перечитал протокол, посидел, задумавшись, а потом сказал:

— Извините, старший инспектор. Здесь не сказано, было ли душно в спальне, когда туда вошли полицейские.

— О чем ты, Борис? — удивился Хутиэли. — Какое это имеет отношение к делу?

— А все-таки?

— Нет, не думаю, — раздраженно сказал Хутиэли. — Там же было раскрыто окно!

— Вот именно, — кивнул Беркович. — Похоже, есть основания для ареста Вингейта по подозрению в убийстве.

Хутиэли изумленно воззрился на Берковича.

— Да, — продолжал тот. — Наверняка эти двое обделывали на бирже какие-то дела, а потом Вингейту понадобилось устранить брокера. Он принес в чемодане клетку и, когда Каспи вышел в кухню, спрятал ее в спальне под кроватью. Именно поэтому он явился с чемоданом…

— И что? — удивился Хутиэли. — В клетке был скорпион? Ты же понимаешь, Борис, что это…

— В клетке никого не было, — быстро сказал Беркович. — Там лежал большой брусок сухого льда, вот и все. Углекислый газ испаряется, конечно, но сначала это совершенно не ощущается, а вскоре после ухода Вингейта Каспи лег спать в спальне с закрытым окном… Углекислота испарилась полностью часа за два, Каспи начали сниться кошмары, а потом наступило удушье, он вскочил, и естественным движением было — броситься к окну, раскрыть его…

— И вывалиться? — сказал Хутиэли. — Черт, это могло быть… Ужас после кошмара, можно вообразить все, что угодно… Это могло быть! Спасибо, Борис. Позвони Рону, пусть во время вскрытия исследует газовый состав того, что осталось в легких.

Беркович начал набирать номер.

* * *

— Почему тебе пришла в голову эта идея? — спросил Хутиэли у Берковича месяц спустя, когда городской суд приговорил Вингейта к двадцати годам тюрьмы за предумышленное убийство.

— Не знаю, — протянул старший инспектор. — Кажется, я вспомнил рассказ Конан Дойла и подумал: “Куда, черт возьми, испарилась змея из клетки?”

ГАРНИР С МЫШЬЯКОМ

Телефонный звонок раздался, естественно, в самое неурочное время — на часах было десять минут восьмого. Вроде бы не так уж рано, все равно пора вставать, но, с другой стороны, Берковичу снился последний утренний сон, самый сладкий, тот, что нельзя прерывать без вреда для душевного состояния.

Звонил — опять-таки, естественно, чего еще можно было ждать? — дежурный по управлению Марк Даргин:

— Борис, — сказал он. — Тут дело довольно щепетильное. Вообще-то на дежурстве следователь Бар-Шмуэль, но Хутиэли попросил, чтобы послали тебя. И Дорит Винкель, конечно.

— Ты можешь объяснить понятнее? — недовольно проговорил Беркович, прикрывая трубку ладонью, чтобы не разбудить спавшую рядом Наташу. — Почему дело щепетильное? И почему Дорит?