Салажонок

— Или шестидюймовые, — отозвался Безенцов. Стотридцати стояли на своих судах, шестидюймовки на канлодках противника, — как знать, что творится под горизонтом? Может, флотилия снова встретила неприятельский дозор, а может, попала под его главные силы. Их могла навести повстречавшаяся днем белая канлодка.

«Зоркий», однако, не думал ни о чем, кроме заграждения. Как с самого начала, вел полным ходом по курсу сто пятьдесят и густым, мегафонным голосом окрикивал истребители, сбивавшие строй. Лишь выставив последнюю мину, повернул дивизион и сразу дал за двадцать узлов, так что ветер рванул с носа и пена стеной поднялась за кормой.

— Здесь плохие берега, — сказал Безенцов.

— Мелковато, — согласился Ситников.

— Если с норд-веста зайдет, могут прижать.

— Дойдем — видно будет.

Будет ли видно? В сумерки и еще на таком ходу истребителя? Только бы увидать в первый раз, только бы поймать, а там не потеряешь. Но попробуй поймай! Васька пружинил на носках и медленно вел бинокль по горизонту впереди. Слева направо, потом обратно и снова по той же тусклой, дрожащей черте. До рези в глазах, до ломоты в поднятых, вздрагивающих в такт мотору плечах, до одури. Уже хотел отдохнуть, как вдруг на темном небе поплыли еще более темные пятна.

— Правее курса! Четыре больших и еще поменьше несколько штук.

Ситников проверил. Четыре канлодки, а с ними сторожевики. Почему четыре, когда в отряде их было пять? Может, чужие? Стрельба продолжалась, и все было возможно. «Зоркий» взял вправо. Значит, признал за своих.

— Дойдем — видно будет, — повторил Ситников.

Полным ходом шли истребители, в полный голос ревели моторы, и, шипя, скользила вода. Уже стемнело, силуэты впереди расплылись, и выстрелы прекратились, но «Зоркий» хода не убавлял. Так и вылетели с разгона под нос кильватеру канлодок. Головным оказался «Буденный». Васька вздохнул:

— Здорово вывел начальник!

Оказалось — никакого боя не было. Просто флотилия обстреляла берег. «Знамя социализма» из-за своей глубокой осадки шел по способности, держась дальше в море, и с наступлением темноты пропал. Вот почему канлодок оказалось четыре, а не пять.

Все это на «Смелом» узнали со «Свободы», с которой приняли буксир. Потом одновременно увидели позади себя «Знамя». Он приткнулся к мели, но снялся своими силами и при луне нашел флотилию. Теперь все было в порядке и можно было поговорить.

— Вояки! — крикнул на «Свободу» Совчук. — Расскажите, как кровь проливали.

— Без тебя шибко боялись, — ответил молодой голос.

Другой, погуще, добавил:

— Дело, впрочем, было. У «Интера» одиннадцать раненых. Аэроплан налетел.

На всей флотилии не было ни одного противоаэропланного орудия. Стреляли из винтовок и даже из наганов, так низко летела машина. К счастью, летчик бил в широкое море как в копейку и только одну бомбу положил у борта «III Интернационала».

Такое счастье могло не повториться, поэтому полтора суток спустя каждая канлодка имела по одной зенитной трехдюймовой. Их установили в одну ночь стоянки в Мариуполе. В страшную ночь непрерывной угольной погрузки, сплошного слепящего света дуговых фонарей и яростной работы. Их опробовали утром на ходу у Белосарайки. Ни одна из них не сдала.

Теперь шли всерьез кончать с белым десантом. Шли, прикрывая следовавший под берегом транспортный отряд с морской дивизией, полностью отвечая за все тысячи его жизней. Ровно дымили корабли, медленно ползли два кильватера канлодок и сторожевиков, по-обыденному шла судовая жизнь. Флотилия казалась такой же, как всегда, но в воздухе была тревога.

На «Красной звезде» пробили склянки — два двойных удара колокола и один простой. На разные голоса отозвались колокола остальных кораблей. Было четырнадцать часов тридцать минут. Истребители уже полчаса как отдали буксиры и шли своим ходом в голове отряда.

— Чего бензин жгем? — удивился Васька.

— Что-нибудь сейчас случится, — ответил Суноплев, вышедший подышать свежим воздухом. — Нас держат в полной готовности. Командующий, может, знает такое, что нам неизвестно. — Отер стружкой масленые руки, покачал головой и добавил: — Вся наша служба в этом. Возьми, к примеру, машинную команду. Я тебя спрошу: что она в бою видит? Ничего не видит, а делает, как прикажут с мостика. Дали тебе телеграфом «полный вперед» — значит, нажимай на моторы, и все тут… Только замечаем, когда нам влепят.

Васька передернул плечами. Его сигнальная должность требовала как раз обратного. Он должен был все видеть и все знать, а когда чего-нибудь не понимал, чувствовал себя неспокойно.

На мостике «Буденного» неподвижный командующий вдруг поднял мегафон и негромко в него кашлянул. В полной тишине кашель его докатился даже до шедшего крайним в охранении «Смелого».

— Товарищ Дудаков!

— Есть! — отозвался «Зоркий».

— Всем дивизионом обследуйте море к норду и норд-осту миль в пятнадцать. Колбаса доносит о неприятельских судах в двадцать втором квадрате.

Колбаса была привязным аэростатом службы связи на Белосарайской косе. Двадцать второй квадрат лежал в тылу у красной флотилии — в таком месте, откуда можно было нанести удар транспортному отряду.