Салфур: Тайны Запретного Леса

Когда поляна полностью покрылась нежно-розовым, перламутровым и янтарным отсветом приветливого октябрьского солнца, когда певчие дрозды залились звонким щебетанием, когда лес переродился и снял маску страшного, злого монстра, перевоплотившись в чудесную юную малахитовую, морковную, бурую деву, на ней абсолютно волшебным образом стали прорастать рассветные камелии, раскрывая сочные бутоны навстречу солнцу, жизни, бодрящему цоканью и трелям пернатых голосистых певцов.

Бран, сорвавшись с места, стал аккуратно собирать пурпурные соцветия, улыбаясь самому себе и двойственности чудной лесной природы. Он подбежал к практически неподвижной, как восковая скульптура, Арин и, сорвав чудесный лепесток, опустил его на побелевший от жара язык девочки. Практически мгновенно он растворился и спустя несколько секунд на губах Арин проявился легкий розоватый оттенок, а щеки вновь стали наливаться жизненным соком.

Юноши в изумлении смотрели на происходящее волшебство, не доверяя собственным глазам. Арин воскресала, возвращалась из пучины болезненной бездны в их мир, в мир живых.

– Что происходит? Где я? – с легкой хрипотцой в ломком голосе спросила девочка, вдыхая леденящий легкие воздух. – Я ничего не понимаю. Очень хочется пить.

– Арин! – воскликнула Ниса, крепко обнимая еще слабую подругу. – Мы уже думали, что потеряли тебя!

Бран выдохнул – кажется, тот разговор с Авой все же был ему необходим. Она чуть было не лишила Арин жизни, но одновременно знания, полученные Браном, излечили ее. Он благодарил хозяйку дома на отшибе леса и внезапно поймал себя на грешной мысли, что желал бы вновь увидеться с ней, поговорить о связующем их души деле, деле всей его жизни. Она явно могла передать ему множество сакральных травнических знаний, но, к сожалению, судьба распорядилась иначе.

Девин и Фиц стояли поодаль, нелепо открыв рты в полном ошеломлении. Как в их до этих пор нормальном, естественно устроенном мире могло произойти нечто подобное? Юноши не могли приложить ума, а потому просто дивились волшебству, сотворенному самой матерью-природой.

Девина грызло изнутри, подобно яду, чувство жгучей вины, поэтому, лихо сорвавшись с места, он ринулся к витавшему в облаках собственных мыслей Брану.

– Прости меня. Я наговорил лишнего. Ляпнул, но не следовало. Надеюсь, я все еще могу рассчитывать на нашу дальнейшую дружбу?

Девину было неловко оттого, что своими брошенными в эмоциональном порыве словами он наверняка задел ни в чем неповинного человека.

– К-конечно, – заикаясь, ответил Бран, все еще представляющий свое блестящее будущее, задержись Ава в его жизни немного дольше.

Девин был удивлен, что сможет вот так легко заполучить его прощение.

– Спасибо тебе, большое спасибо, – произнес Девин, пожав сухую ладонь сосредоточенного парня.

Бран, не привыкший к добродушным в его отношении человеческим проявлениям, не находил, что ответить, как поддержать беседу. Он просто не видел в этом особого смысла, потому как Девин сразу же переключил внимание на только что пришедшую в себя Арин.

– Хочется пить, – умоляла девочка. – У вас есть вода? Хотя бы немного, – ее голос скрипел от неимоверной сухости.

Подростки потупили взгляды. Пить хотелось всем, но на лужайке ни родника, ни речки, ни чего-то хоть отдаленно напоминавшего воду не наблюдалось.

– Ты можешь идти, Арин? – аккуратно спросила Ниса, как бы страшась, что девочка излечилась не до конца, и болезнь, так быстро покинувшая ее тело, могла с легкостью лишить ее способности ходить.

Арин приподнялась на руках и немного неуверенно, но встала на ноги. Гематома, еще недавно зиявшая на ее колене, абсолютно магическим образом сошла на нет.

– Кажется, могу. Только слегка ослабла.

– Хочешь, я понесу тебя? – спросил Девин, вытянув руки на случай, если девочка неожиданно потеряет равновесие и рухнет на землю.

– Нет, не нужно, – ответила Арин, и от смущения ее щеки порозовели, подобно чайным розам.

Все же Девин был весьма учтив, даже слишком учтив для простого товарища по несчастью.

Своими чудотворными трелями птицы продолжали нести в налитую свежими красками жизнь любовь, надежду и оптимизм. И путники, зарядившись этим пением, чувствовали себя в безопасности, но все же осматривались по сторонам, ища подвоха, прислушивались к треску тяжелых ветвей и шуму осенней сухой листвы, пытаясь распознать в них враждебность, уловить вой дикого лесного волка или бурого медведя. Их не было, они ушли вместе с темным обличием чащи, затаились до прихода следующей ночи.

– Так что, говоришь, вы видели в лесу? – практически безэмоционально произнес Фиц, обращаясь к Нисе.

Для окружающих было ясно, что он вовсе не усвоил урока и продолжал вести свою неприятную им игру.

– О боже, Фицджеральд! Мы видели дикого кабана, а потом его в клочья разорвали тро… – трепеща всем телом хотела было договорить Ниса.

– Давайте поговорим об этом позже, – осадил ее Девин и многозначительным взглядом пытался дать понять опешившей девочке, что если Арин услышит про ужасных чудовищ, то может напрочь отказаться идти с ними дальше.