Салфур: Тайны Запретного Леса

Мальчик отошел от незнакомца на пару метров, но по-прежнему пытался разглядеть в его вытянутом лице человеческие черты, то, за что можно было бы считать его безобидным, не диким коварным зверем, а покровительственным духом.

– Лес рассказал мне о тебе и других жертвенных детях. Я знаю все, что знает он. Но не бойся, я на вашей стороне, – сказало существо, загадочно улыбнувшись. – Зачем мне было спасать тебя от неминуемой смерти, которую мог принести яд вероломного растения? Просто я чувствую и понимаю тебя, Бран, намного глубже, чем твои товарищи по несчастью. Для них ты – обыкновенный сорняк, который можно вырвать в любой момент, не ощутив при этом ни малейшего угрызения совести, а для меня ты – венерина орхидея, редкая, удивительная культура, расцветающая лишь однажды.

Бран не совсем понимал загадочную речь, произнесенную странником, но четко улавливал его настроение. Совсем не агрессивное, скорее, снисходительное по отношению к нему, словно тот представал неким божеством или ангелом-хранителем, а юноша был всего лишь пророком, греховным человеком, на кого по воле небес снизошла спасительная благодать.

– Что вам нужно от меня, от всех нас?

– Ежели позволишь мне приблизиться, я поведаю обо всем, что тебя гложет. Расскажу, где искать ответы на пожирающие твой разум и душу вопросы.

Бран несколько мгновений размышлял над предложением, а затем, поддавшись острому импульсу заинтересованности, решился идти прямо к монстру, посмотреть в его ярко-желтые глаза, увидеть то, чего никогда не видел до этой роковой встречи.

– Я опущусь, чтобы ты мог смотреть мне в глаза. Так ведь принято у людей?

Существо опустилось на холодную почву и скрутило мощную широкую спину так, чтобы Бран мог чувствовать себя с ним в равных условиях.

– Так-то лучше. По своему происхождению я – сатир, хранитель Салфура – запретного для людей леса, добрый дух, что взыскивает покаяние с повинных и одаривает своей заботой ущемленных, – сказал Одвал, выпустив из широких ноздрей видимую сизую дымку, что было странным, ведь в лесу было не настолько холодно. Но Брана и это не испугало, он искал ответы, а сатир был готов дать их ему.

– Зачем вы следите за нами? – сказал мальчик, приблизившись, подобно Гераклу, совершающему очередной фантастический подвиг, к огромной животной морде.

– За вами? О нет, дитя, я слежу лишь за тобой, – ответил Одвал, указав своим толстым пальцем на Брана. – Твои друзья не ищут ответов. Они просто хотят сбежать. Им не нужна печальная истина бытия, они не готовы ее принять.

– Почему вы решили, что я готов? – отважно парировал Бран, задыхаясь от участившегося сердцебиения.

– Я это чувствую, осязаю. Твоя душа, все твои помыслы направлены на изучение, исследование, анализ выпавшего тебе и твоим соратникам испытания. Разве твой пытливый ум не просит дать ему свежей пищи, как просит заблудший путник куска хлеба и стакана чистой воды? Разве не ты осматривал на поляне бездыханное тело дикого кабана? Разве не ты пытался изучить его внутренности, дотрагиваясь до еще не остывшего сердца?

Бран задумался. Одвал будто бы читал его мысли, рылся в них, подобно тому, как голодная мышь рыщет в зерновом хранилище. Это пугало и настораживало, но отступить, сбежать, разбудить друзей и показать им сатира ему вовсе не хотелось.

– Но зачем тебе помогать кому-то вроде меня? Разве я не чужд лесу?

Сатир почесал редкую бородку, как бы обдумывая слова мальчика, затем заинтересованно произнес:

– Хочешь знать, что произошло в доме ведьмы на отшибе леса?

Бран потупил взгляд. Одвал не хотел отвечать на его вопросы, скорее, желал сам поглубже окунуться в размышления и помыслы юноши, вывернув их наизнанку. Но то, что произошло в ту ночь, все же занимало его мысли и, если был шанс узнать ответы, то почему бы не пойти на поводу у загадочного сатира? Одна часть Брана, более рассудительная и сдержанная, умоляла его покинуть бор, вернуться на лужайку и заплакать от дикого страха, а другая, любопытная и отчаянная, настоятельно шептала, науськивала, побуждала до капли высосать правду из этого существа, показать Одвалу, что тот не имеет ни малейшего права управлять мальчиком, дергать, подобно коварному, двуличному кукловоду, за тонкие нити его души.

– Хочу! – неожиданно резко выпалил Бран, сам не понимая, откуда вновь взялась эта загадочная сила, это желание исследовать все и вся, не боясь при этом за собственную жизнь. Будто это был не он, а другой, более жадный, неустрашимый Бран, который отнюдь не был человеком, скорее, разумным животным, подобно сатиру.