Салют, Вера

— Я все-таки звоню своим, — кричит Валентин Олегович, устав наблюдать за нашей перепалкой. Вера, извернувшись, кидает мне в лицо горсть песка. Взревев от рези в глазах, я бросаюсь на нее.

— Так, оба, отошли друг от дру…

Не договорив, Валентин Олегович бежит к нам, пытается разнять. Я пробую моргать, но ощущаю жгучую боль. Вдруг Валентин удивленно вскрикивает. Потом раздается звук выстрела.

— Вера! Что происходит? — ору я, тру глаза изо всех сил и, наконец, что-то вижу. И это что-то мне совсем не нравится. На меня смотрит дуло пистолета. Вера держит его в руках и как-то странно улыбается.

За долю секунды я все понимаю. Она меня опередила. Валентин лежит чуть в стороне лицом в песок. Вокруг головы расплывается лужа крови, словно нимб. Кажется, он уже не дышит.

— Ты… ты что, застрелила его?

— Да, такая неожиданность. Только не я, а ты. Ты застрелил его. Мне придется много плакать и рассказывать, как ты убил полицейского. Разумеется, оказывая сопротивление. А потом я расскажу, как, осознав все, ты выстрелил себе в голову. Хорошо, что я успела сбежать и видела это уже издалека…

Вокруг все плывет. Удары сердца мешают вдыхать, в висках стучит одна мысль.

Вспомни!.. Вспомни, кретин!.. Ты вспомнишь, от этого зависит все. Так… Еще секунду… Конечно! Толстовка!

— У тебя такая же толстовка! — кричу я. — И рост у нас примерно одинаковый. Ты не летала на конгресс психологов, а приехала сюда и столкнула отчима в ущелье.

— Понял наконец…

— Ты — та девочка, что приходила к нам домой, когда я был маленьким, — шепчу я. — Но почему…

Вера страшно улыбается, склонив голову чуть набок.

— Знаешь, а ведь я считала Михаила родным отцом. Он называл меня маленькой принцессой. Мы прожили пять счастливых лет, я помню, мать любила его, она всегда смеялась. Нам было хорошо вместе.

— Господи…

— А потом однажды мать позвонила с работы и спросила, дома ли отец. А его не было. И тогда она назвала адрес и сказала, чтобы я сходила туда и посмотрела, там его машина или нет. Машина стояла у этого дома, я рассказала это маме. Оказалось, в том подъезде жила его любовница, твоя родительница. В тот вечер мать выгнала его с вещами, у нее была истерика, она орала так, что соседи вызвали милицию. А когда он уходил, то спросил: «Довольна? Это все ты виновата! Шпионка малолетняя».

— Вера…

— Я… я просто сделала то, о чем просила мама, — вдруг всхлипывает она. — Разве я в чем-то виновата? За что он разлюбил меня?…

Делаю осторожный шаг, но она сразу же вскидывает опустившийся было пистолет.

— Он ушел к вам. Моя мать так жалела себя, что спилась, а я попала в детский дом. Знаешь, каково там? Зато вы были счастливы. Я видела, как он раскачивает тебя на качелях. Он был хорошим отцом… Да, при всех недостатках, он им был. Помню, наступил его первый день рождения без нас. Я нарисовала ему открытку, пришла, хотела поздравить. Ты вышел и сказал, чтобы я убиралась. А когда заплакала, ты… Ты толкнул меня, а еще…

— Оторвал твоей кукле голову и швырнул ее на лестницу… Боже, Вера, я был ребенком! Мальчишкой. Я даже не помнил этого…

— Это была моя любимая кукла! Подарок, его подарок…

— Ты убила его. Ты… Спустя столько лет так и не простила.

— Бог простит.

— И Макса убила ты, — в порыве внезапного озарения понимаю я. — Он что-то заподозрил. Наверное, нашел записи отца о тебе. Он звонил тебе, чтобы поговорить. Приехал, а ты вколола ему эту дозу и отправила умирать…

Ее глаза полыхают гневом, и я понимаю, что попал в точку. В ярости Вера еще раз взмахивает пистолетом и шипит:

— Опять твои больные фантазии.

— Я не сумасшедший! Это из-за твоих таблеток. Ты подсовывала мне сильные препараты… Это же ты ударила меня сзади? Тогда, в подъезде… Господи, я стал почти инвалидом по твоей вине.

— Прощай, Леон! Я привязалась к тебе. Если бы ты не стал копаться во всем этом, то возможно…

Одна мысль еще раз переворачивает мое сознание:

— Выходит, между нами никогда ничего не было… По-настоящему. Ты оставалась со мной только из желания отомстить? А потом просто контролировала, чтобы я ничего не узнал. Ты Вера, которой не было…

Резкий порыв ветра скидывает с меня капюшон. Нога Веры проваливается в песок, она припадает на колено в попытке удержать равновесие. Этого мгновения мне хватает, чтобы броситься на нее. Пару секунд борьбы за пистолет. Выстрел ударяет громом, у меня в глазах взрываются кровяные сосуды.

— Вера! — кричу я, но не чувствую боли.

Открывшаяся картина окончательно вышвыривает меня из реальности.

Белоснежные волосы Веры змеями струятся по холодному песку. Глаза цвета бутылочного стекла смотрят в пустоту. Белое пальто стремительно становится красным в области груди. Она мертва. Серьги-куколки больше никогда не будут раскачиваться.

Боже, ведь я не стрелял. Или стрелял?

— Я просто пытался отнять пистолет… — проговариваю это раз за разом, как мантру.

Прижимаю ладонь ко рту и отступаю. Ноги вязнут в песке, я падаю и не делаю попытки встать. Единственное, чего мне хочется, это замерзнуть и умереть. Уйти в вечность.