Салюты

— Ладно, вставай. Сегодня моя очередь готовить нам завтрак. — С этими словами она встает и удаляется из комнаты.

Но в итоге, мне так и не удалось проглотить хотя бы небольшой кусок еды, приготовленный блондинкой, еда как назло не лезла мне в горло, вызывая тошноту. Мало того, что я и так не горю желанием есть что-то по утрам, а теперь весь аппетит еще и отбивает плохое самочувствие от недосыпа. Да и к тому же я теперь чувствую себя неловко из-за того, что своими внезапными криками посреди ночи бужу и Клэр, тем самым и не даю ей выспаться.

 В автобусе, что я ехала, была ужасная давка, да еще и я со всех сил старалась не закрывать глаза, ибо чувствовала, что стоит мне лишь на пару секунд прикрыть их, так я сразу полностью отключусь, и пропущу свою остановку.  Хм, нет, я и так долго откладывала эту поездку, кажется, тянуть уже некуда. Ну, я так думаю.

 Я посмотрела на дисплей телефона; Отлично, у меня еще есть десять минут, главное, как в прошлый раз, не позволить страху взять надо мной верх.

Когда автобус остановился на нужной мне остановке, я направляюсь к большому зданию из красного кирпича, поднимаюсь по ступенькам, но останавливаюсь на крыльце.

 Когда же я постучала, дверь мне открыл темноволосый мужчина средних лет, где-то примерно в районе сорока.

— Я вас помню, — Внезапно сказал он, не дав мне даже вставить слово, затем, в его голосе слышится теплота. — Алексис. Проходите, я вас ждал.

 Сделав шаг в сторону, он движением руки приглашает меня войти внутрь.

 Целый месяц я уверяла себя в том, что в этой встрече нет ничего страшного, это всего лишь беседа с психиатром,  тем более это была моя инициатива. Но как только я переступаю порог, так моя смелость сразу же рассеивается.

— Прошу в мой кабинет. — Он движением руки указал мне куда нужно идти. Направившись туда, я оглядываюсь, стараясь разглядеть все как можно лучше: Интерьер в маленькой  простой, хоть и немного мрачноват, хотя, признаюсь, все-таки довольно уютен; в основном присутствуют коричневые оттенки, слева деревянная лестница ведущая на второй этаж, на стенах же висят различные картины, которые, к сожалению, я не успела внимательно разглядеть.

На самом деле, от входа требовалось сделать пару шагов, повернуть направо - и

вот, так называемый кабинет.  Оказавшись внутри, первым, что я почувствовала, был запах... Да, именно запах бумаги, стопкой лежащих на деревянном столе, а за ним сразу же большое открытое окно.

— Присаживайтесь, — Сказал он, указав мне на кресло.

 С обеих сторон от стола у стен стоят серванты, полностью заполненные книгами; слева, неподалеку от еще одного серванта с литературой стоят два больших кресла, а между ними маленький журнальный столик, который украшает фарфоровый чайный сервиз.

 По-прежнему нервничая я сажусь в кресло с мягкой обивкой и поворачиваю голову направо - теперь в поле моего зрения появилась еще одна дверь, которая оказалась закрытой. Также помимо нее, возле этой самой двери стоит комод, на котором лежит еще одна большая стопка бумаг.

— Что же вы так нервничаете? Я не кусаюсь — С ухмылкой говорит он, — Глубоко вдохните и успокойтесь. Давайте с вами поговорим, я хочу узнать вас немного получше. Вы единственный ребенок в семье?

— Нет, у меня есть брат. Младший.

— У вас хорошие отношения?

— Вполне. — Я киваю — Несмотря на мелкие ссоры, которые происходят между нами, я все равно люблю его.

— Это прекрасно — Он улыбается. — А как насчет друзей?

 Прочистив горло, я опускаю голову вниз на свои ладони:

— Вот здесь уже ситуация намного сложнее. — На какое-то время я замолкаю, жалея, что сказала это. Моя неуверенность стремительно растет, и я уже боюсь что-либо говорить.

Я внимательно смотрю на Эдварда, который, в свою очередь, тоже буравит меня взглядом, при этом тепло улыбаясь. Я не берусь ничего утверждать, но мне все-таки кажется, что он понял, что я теперь не горю большим желанием с ним беседовать.

— Почему вы решили записаться ко мне на прием?

— Моя жизнь полностью изменилась. Мне снятся ужасные сны, и мне кажется что я медленно схожу с ума, я стараюсь не говорить с кем-то об этом, даже с родителями, которых я очень люблю, но мне кажется, отец уже начал что-то подозревать.

В этот момент он вопросительно изогнул бровь, а улыбка с его лица немного увяла:

— Подозревать?

— Взять в пример мои резкие перемены в настроении. Я могу обнимать человека и говорить как я люблю и не могу без него жить, как в следующую секунду я оттолкну его от себя и потребую пойти его прочь. Это в лучшем случае.

— Вот как? А вы не думали, что это лишь переходный возраст? Такое часто бывает у подростков, они очень вспыльчивы.

— Я боюсь, что эта "вспыльчивость", как вы это назвали, снова нахлынет на меня с новой силой, и я не смогу ее контролировать. Вдруг я убью кого-нибудь?

- 02 -